– Но я должен помочь жене! Ее нужно отвезти в больницу.

– Что конкретно с ней произошло? У нее была кровопотеря? – Мужчина смотрел на Алексиса с долей сочувствия. – Мне неприятно говорить вам это, но вы проспали почти сутки.

Глава семьдесят вторая

Поставив чашку с чаем перед Алексисом, хозяин представился. Его звали Матиас. Он обслуживал радиотелескоп, пока его не разобрал на части Национальный центр космических исследований.

Снаружи поднялся ураганный ветер, небо заволокло свинцовыми тучами. Матиас повсюду расставил керосиновые лампы и принес подсвечник со свечами, которые ярко освещали стол.

– Здесь есть электрический генератор, – извиняющимся голосом произнес Матиас, – но я им редко пользуюсь…

За стеной послышались раскаты грома.

– Оказаться на Дороге дьявола в проливной дождь – значит наверняка погибнуть, – фыркнул он.

– Неужели это и вправду единственный способ попасть в долину?

– Да. Поверьте, я неплохо знаю окрестности.

Алексис был в отчаянии:

– Я должен что-то предпринять…

– Понимаю. Кто в вас стрелял?

– Если б я знал…

Матиас внимательно посмотрел на него:

– Для чего вы приехали сюда?

– Я же сказал, из-за дочери.

– Но почему именно сейчас?

– Меня прислала сюда ее мать. Незадолго до кончины, вызванной тяжелой болезнью, она попросила меня попытаться найти ее.

– Вы думаете, девочка все еще жива спустя столько лет?

Алексис не отводил глаз от чашки с чаем, испытывая крайнюю усталость:

– Если честно, нет…

За столом воцарилась тишина, которую вскоре нарушили стук дождя по стеклу и удары грома вдалеке.

– В моем телефоне хранились ее фотографии, но я его потерял… Я все потерял.

Матиас слегка откинулся на стуле, выдвинул ящик и достал телефон Алексиса, который лежал там рядом с его бумажником.

– Ваш телефон сильно намок, – сказал он. – Я нашел его рядом с вами у реки. Пока вы спали, я поместил его в пакет с рисом, чтобы он впитал лишнюю влагу. И насчет сигнала… Извините, но я вас обманул. Связь есть, хотя и не постоянно.

Сказав это, он вставил зарядку от телефона в единственную в доме розетку. Как потом пояснил Матиас, она была соединена с электрогенератором подземным проводом, а генератор он по такому случаю включил. Спустя несколько минут устройство немного подзарядилось.

Алексис открыл мессенджер.

В целях безопасности разговор был прерван. Чтобы перезапустить его, введите, пожалуйста, пароль, запрошенный Кларой (подсказка: белый медведь).

Он не колеблясь набрал: «Руфус».

Мессенджер разблокировался.

Алексис, ты здесь?

Не обращая внимания на приветствие чат-бота, Алексис открыл фотографии Оливии и показал их человеку, который его спас: ту, на которой она улыбается в объектив, и другую, на которой она стоит спиной к фотографу рядом с мальчиком. Матиас внимательно вглядывался в снимки, а один из них увеличил.

Он встал и отошел в глубину гостиной, где за занавеской стоял платяной шкаф. Ненадолго скрывшись за занавеской, он вернулся с браслетом и положил его на стол перед Алексисом. На металлической поверхности отражалось пламя свечей.

Алексис удивленно посмотрел на Матиаса, потом снова взял в руки телефон:

Клара, ты можешь описать браслет Оливии?

Это серебряное украшение, внутри которого выгравировано румынское слово, означающее «ангелочек». Так называла Оливию ее бабушка.

Снаружи были кельтские символы, а внутри – гладкая поверхность и слово «Ангелочек».

Алексис закрыл лицо руками:

– Если вы нашли этот браслет в горах, значит, она точно мертва. Дочь исчезла в тот проклятый день, когда побывала на Черном озере…

Теперь Матиас пристально смотрел на него.

Прошло несколько минут, и наконец он произнес:

– Она жива, приятель.

Глава семьдесят третья

За окном по-прежнему шумел дождь.

Матиас потер ладони, стараясь привести мысли в порядок.

– Чуть более шести лет назад я собрался по грибы и вдруг заметил, что дверь сарайчика, которым пользовались рабочие, демонтировавшие телескоп, была приоткрыта. Я складывал туда всякий хлам и точно помнил, что накануне закрывал ее. Заглянув внутрь, я увидел девушку. Она лежала, свернувшись калачиком, без сознания. По состоянию ее одежды можно было понять, что она провела в горах несколько дней. Очевидно, она пережила сильное эмоциональное потрясение. Я принес ее сюда и позвонил подруге-врачу, которая работает в Сен-Совёр.

– Вы помните точную дату, когда нашли ее? – поторопил его Алексис; больше всего он боялся, что Матиас сейчас скажет, что его дочь, возможно, провела месяцы, а то и годы в борделе в Ла-Жункере.

– Да, это было четырнадцатого августа две тысячи тринадцатого года.

Алексис выдохнул с облегчением:

– Она была ранена?

– На ней было множество царапин и гематом, она явно несколько раз падала. А еще…

– Что?

– Очнувшись, она не могла говорить. Онемела. Это продолжалось несколько месяцев.

Алексис закрыл глаза. Он мог представить ужас, который испытала Оливия. Что-то подобное он испытывал, когда убегал от стрелка.

– Ваша подруга работает в Сен-Совёр? Там ведь дом престарелых… или я что-то путаю?

Матиас покачал головой:

– Это комплекс. Там есть и дом престарелых, и небольшая клиника. Вначале там лечили больных, которые отравились вольфрамом и прочей дрянью, вдыхаемой в рудниках. Но теперь это дело прошлое, и в клинику обращаются за медицинской помощью жители коммуны. При клинике работает стационар, где лечат больных, если их состояние не вызывает серьезных опасений… Но вы не волнуйтесь, ваша дочь физически здорова.

Пока Матиас говорил, Алексиса обуревали противоречивые чувства: радость оттого, что Оливия жива, и страх за то, что с ней могло произойти.

– Но от нее шесть лет не было вестей! Вы хотите меня убедить, что она отсиживалась в этом захолустье, не найдя способа предупредить свою мать?!

Матиас помедлил, прежде чем ответить:

– Она оставалась у меня две недели, затем моя подруга взяла ее к себе. С тех пор ваша дочь живет у нее, присматривает за ее сыном и, пока он в школе, работает в библиотеке клиники.

«Значит, на фотографии с мальчиком и правда была Оливия».

Матиас добавил:

– Это еще не все… У вашей дочери тяжелая посттравматическая амнезия. – Он указал подбородком на телефон. – Мальчик рядом с ней на фотографии и есть сын моей подруги.

Алексис на мгновение закрыл глаза. Он думал о Кларе. Матиас говорил страшные вещи, и он сжал кулаки.

– Как мне объяснила моя подруга, при сильном испуге мозг в целях защиты разъединяет замкнутую цепь, отвечающую за формирование памяти, – продолжил Матиас. – В результате люди забывают о насилии, которому подверглись. Вот только в ее