Ага, я вот прямо чувствую себя объединившейся, знать бы еще, с чем.

– И наполнить сосуд плоти силой, необходимой, чтобы исполнить свой долг.

Вот тут уже я совсем ничего не поняла, но кивнула.

– Женщина суть источник жизни. Но выносить дитя мага непросто.

Так. Никого я не собираюсь вынашивать. В обозримом будущем.

– И потому мы все принимаем эту пищу, чтобы облегчить сей процесс.

И он тоже? Но едкий комментарий я оставила при себе.

– Начинать следует с малых количеств. И постепенно увеличивать. Пища, благословенная истинной силой, дарованной предками, – он распрямился и встал, глядя на всех, – дает мне право наделять силой женщин! И те будут радовать мужей детьми, а магов в мире прибудет.

В общем, понятно. Каши надо есть поменьше – и вообще, как там Мамаша Мо говорит? Посты очищают и прочищают. Мозги в том числе.

Я поднялась, опираясь на руки Салли-второй, которая глядела на меня с раздражением и немалою обидой. А что? Могли бы и вправду предупредить.

Интересно, кроме этой каши здесь еда имеется? Или только глубоко благословенная? В последнем случае надолго здесь задерживаться нельзя, ноги протяну.

Хотя… в любом случае нельзя.

К комнате моей мы шли молча. Меня слегка пошатывало, голова кружилась, а мысли в ней бродили не самые дружелюбные. За спиной сопели обе Салли и еще пухлая девица с темными кучеряшками, которые выбивались из-под чепца.

Она-то первой и заговорила:

– Все-таки не понимаю, что он в ней нашел! – воскликнула пухлая, когда я добралась до комнаты и остановилась, опершись обеими руками на стену.

Хрен его знает, чего в эту кашу напихали, но меня дико тянуло блевать. И я еле сдерживалась, чувствуя, что еще немного, и не сдержусь.

– Не нашего ума дело. – Салли-первая поджала губы.

– Да ладно тебе, – отмахнулась Салли-вторая. – Понятно же, что она ненадолго.

В смысле?

– Помнишь эту… рыженькую такую? Как ее? Пэм?

– Ты прекрасно знаешь, как ее звали, – фыркнула Салли-первая и на меня покосилась. А я ничего, к стеночке прижалась, глаза прикрыла и сделала вид, что того и гляди вновь отойду. Но теперь сей факт никого не обеспокоил.

– Вот. Месяц назад в Старшие принял, и где она?

– Где?

– А нигде!

Интересно. Очень интересно.

– А до нее, говорят, еще одна была, – свистящим шепотом добавила пухлая. А я поняла, что сейчас меня точно стошнит.

– И-извините… – Я толкнула дверь.

И до туалета добежала, а уж там меня вывернуло, как говорится, от души. И выворачивало долго. Но когда я выбралась-таки в комнату, то обнаружила всю троицу сидящими в креслах.

– Устала? – ласково поинтересовалась Салли-первая, кажется окончательно успокоившись.

– Немного.

– Выпей. – Салли-вторая подала чашку с темным травяным отваром.

– Воздержусь.

– Тебе станет легче!

– Спасибо, мне уже легче. А то ведь не добегу. Платье испачкаю. Неудобно получится.

Девицы переглянулись.

– Да, сестра-хозяйка очень строгая.

– И всегда ругается, когда платья портим. – Салли-вторая убрала чашку. – Но это просто ромашка с мелиссой.

Ага. Спасибо. Я уже просто каши поела. До сих пор в животе урчит.

– Воды возьми. – Толстушка поднесла графин. – Просто вода.

Воду отравить сложно.

И я выпила. Стало и вправду легче.

– Ты ложись. А то, если будешь вечером вялая, Учитель расстроится.

Мне помогли избавиться от платья и большей части юбок.

– Рубашка помнется, – с сомнением произнесла Салли-первая.

– И пусть. Вряд ли сегодня ее призовут.

И куда это меня призвать должны?

– Думаешь?

– Уверена. Она ж вон какая бледная. И вообще… сразу он только красивых призывает. А она страшная.

Стало даже обидно.

– Так что пускай лежит. Надо, чтоб к завтрему оклемалась, а то ж завтра вечер. Ей встречаться надо.

Ничего мне не надо! Разве что поспать.

– Интересно, кого он нашел для нее?

Мне вот тоже, но я и вправду засыпаю, почти не понимаю, что они говорят.

– Какая разница? – отозвалась темненькая. – Нашел, и ладно. С его силой даже страшную полюбят. Вот увидите. Учитель ее покажет. Познакомит. А там уже когда избранник очаруется, тогда и с Учителем говорить будет о выкупе.

Этот урод еще и деньги берет? Вот ведь… нет, надо его сиу отдать, та точно знает, как обращаться с подобными ублюдками.

– Посмотришь, может недели две пройти или даже больше.

– Меньше, – уверенно заявила Салли-первая. – Я слышала, что поезда собирают, значит, пойдем на запад…

Идиоты.

Я закрыла глаза. И провалилась в сон.

Ну да. Ничего нового.

Нет, пожалуй, тут вру. Новое. Не небеса и мертвый город, который там, во снах, еще и не совсем мертвый, но подземелья.

Здесь темно.

Или нет?

Это мой сон. Не хочу темноты. И сон меняется, подчиняясь. Темнота отступает, выпуская тени людей, что сгрудились в зале. Я узнаю.

Храм.

Правда, драконов здесь пока нет. И не зал это вовсе – огромная пещера.

– Это наш дом, – говорит мне Эрханен. Он выступает из стены.

И обличье человеческое.

– Мы долго блуждали, пока я не нашел место, где мы могли чувствовать себя в безопасности.

Люди обретают плоть.

И не только люди. Сиу. Орки. И даже мелкий тщедушный народец, о котором остались только легенды. Но и люди тоже. Людей больше всего.

А еще драконы.

Драконов узнать легко: они прекрасны, даже в грязных лохмотьях, покрытые коростой песка и утомленные, исхудавшие – все одно прекрасны.

– Я видела это место. Оно изменилось.

– Оно менялось, – согласился Эрханен. – Долго.

Он провел ладонью по стене, стирая мхи и плесень, и под ней обнаружились узоры. Стоило прикоснуться, как они поползли живой лозой, перестраивая пещеру.

Стены стали ровнее.

И колонны появились.

Выгнулся куполом потолок, а в камне прорезались рисунки.

– Сколько времени вы провели тут?

Я смотрела, как оно бежит, это время. Люди. Сиу. Орки.

Драконы.

Драконы умирали. Там, в центре пещеры. Они ложились на алтарь, и кровь их текла, мешаясь с другой. Я не хотела смотреть, но не находила в себе сил отвести взгляд.

Эта кровь меняла остальных.

Людей.

И орков.

И сиу. И подземников с белесой кожей, выпуклыми глазами и редкими белыми волосами. Эти существа самим видом своим внушали отвращение. А еще меня мутило.

Странно, когда тебя мутит в собственном сне.

Я глубоко вдохнула. Пахнет кровью.

– Сотню лет. Или две. Или три. Время не имеет значения.

– А что имеет?

– Успех.

Я все-таки отвернулась, не желая видеть того, что творится там, в пещере.

– Ты такой же больной ублюдок, как твой братец.

– Нет.

– Да. Вы оба… вы оба убивали.

– Он развлечения ради.

– А ты ради высокой идеи. Но, думаешь, тем, кто умирал, была разница?

Он злится.