– С тем, чтобы жить с тобой в любви и согласии.

Ну, скажем так, моя свадьба понравилась мне больше. Может, потому, что жен у Чарли других не было? Или в принципе?

Змееныш откинул фату и осторожно коснулся губами щеки Молли.

– А теперь восславим новый мир!

И восславили.

В смысле, запели. Хором. Таким разноголосым, даже у меня, уж на что я к пению равнодушная, уши заболели. А главное, слов-то не разобрать. Но стою, мычу что-то этакое, стараясь не сильно выделяться. Радуюсь, стало быть, за молодоженов.

Только в голове зазвенело.

И слабость вдруг такая нахлынула.

Нехорошая.

Кружится все. Кружится и вертится. И кажется, я вот-вот в обморок упаду. Но не позволяют. С одной стороны меня подхватила Салли-первая, а с другой – вторая.

– Это у тебя с непривычки, – зашептали они. – Слишком много съела.

Съела? Чего? Каши? Так эти ублюдки еще и кашу отравили?!

Мысль была последней. И очень обидной.

Выбирались узким ходом, извилистым, будто змеиная нора. И Чарльз никак не мог отделаться от мысли, что того и гляди застрянет в этой норе. Почему-то именно для него она была особенно неудобна. Даже Эдди, уж насколько он шире в плечах, массивней, пробирался легко, умудряясь протиснуться в вовсе уж узких поворотах.

А Чарльз застревал.

Ругался. Полз. Обдирал стены. И снова застревал. Но потом змеиная нора вывела в тоннель, а тот – в другой, где изрядно пованивало нечистотами. Под ногами хлюпало, и Чарльз старательно отгонял от себя догадки о том, что именно хлюпало.

Этот тоннель привел к очередному, вертикальному, в стену которого кто-то вбил металлические штыри.

– Тут аккуратнее, – предупредил Странник. – Старые. И не все вес выдерживают.

– Как-нибудь. – Эдди отступил. – Вы первые.

– Я пойду. – Странник подвинул Чарльза. – Надо глянуть, что наверху.

Спорить граф не стал. Во-первых, голова еще болела. Во-вторых, если уж доверять спутнику, то до конца. Странник пополз наверх, ловко цепляясь за штыри. Те потрескивали, но держали.

– Подымешься? – Чарльзу подумалось, что Эдди раза в два тяжелее, если не больше.

– Как-нибудь. – Того подъем не слишком беспокоил.

Да и вообще, выглядел он странно равнодушным.

Когда пропала Августа, Чарльз первые дни пребывал в такой ярости, что вообще едва отдавал себе отчет о происходящем вокруг.

– Давайте, – донеслось сверху. И Чарльз вцепился в штырь. Железо обожгло руку холодом, и стало вдруг не по себе.

Как знать, что там наверху?

А вдруг очередная ловушка? Если ждет их не Странник, точнее не он один, но в компании местной стражи? Или вовсе наемников? Наемникам нужна голова Чарльза.

Штырь под весом затрещал.

Если верить, то до конца. Да и вариантов нет, кроме как подло попытаться сбежать из города. А он, Чарльз, не для того столько сил потратил, сюда добираясь, чтобы вот так отступить.

Стена хрустела.

Штыри ощутимо прогибались, но держали. А Странник подал руку.

– Пока тихо. Погоди. – Он отошел, чтобы вернуться с комом веревки. – Иногда приходилось поднимать кое-что…

Веревка с крюком зацепилась за скобу, которой явно пользовались неоднократно. Выходит, это самое «кое-что» поднимали довольно часто. Или опускали. Главное, веревка выглядела понадежней штырей.

Эдди вскарабкался быстро и ловко и, легши на живот, выполз из норы. Так и лежал некоторое время, носом упираясь в грязные ботинки Чарльза.

– Я свет зажгу, – сказал Странник. – Глаза прикройте, а то с непривычки будет неприятно.

И оказался прав.

Свет пробивался сквозь веки, обжигая и ослепляя. Но ничего, Чарльз и с этим справился. Когда глаза перестали слезиться, а муть перед ними окончательно исчезла, он огляделся.

Помещение.

Узкое и длинное, полупустое, гулкое даже. У стены виднеется темная груда бочек. У второй – какие-то сундуки, коробки. И полки, но тоже пустые.

Склад?

– Это место принадлежит моему дяде. – Странник тоже осматривался. – Он торговал.

– Чем? – уточнил Чарльз, не столько из интереса, сколько ради поддержания беседы.

– Чем придется.

Весьма… многообещающе.

– Ну ладно. – Эдди все-таки поднялся на четвереньки. – Извините. Высоты не люблю.

– Там не особо и высоко.

– Как для кого.

Странным казалось, что и у этого огромного человека есть страхи. И обстоятельство это почему-то действовало на редкость успокаивающе.

– Здесь все изменилось. – Странник оглядывался. – Пусто стало. И… пожалуй, мне стоит проверить…

– Или не стоит. Проще поскорее отсюда убраться.

– Далеко не уйдем. Даже для местных мы будем несколько… выделяться. Особенно запахом.

Чарльз принюхался, и ему пришлось согласиться: от одежды и обуви и от него самого пованивало.

– Я понимаю вашу тревогу. И признаюсь, сам уже начинаю сомневаться, но выхода нет.

Сказал Странник и ушел.

Лампу оставил. Обыкновенную, масляную, с закопченным колпаком.

– Ты ему веришь? – поинтересовался Чарльз для поддержания беседы.

– Не сказать чтобы особо, но он нам нужен. – Эдди потер лоб и нахмурился. – Надо поспешить, пока Милли не утворила чего.

– Чего?

– А кто ж ее знает. Главное, что всенепременно утворит. Всегда так.

Это он произнес с тихим вздохом.

А Чарльз подумал, что будет совсем не против, чтобы Милисента что-нибудь утворила. Пусть себе. Главное, чтобы сама не пострадала. С остальным же они как-нибудь справятся.

Глава 22

О новых знакомствах и неожиданных перспективах

Спустя четверть часа Чарльз выбрался из ванны, пусть тесной и не слишком чистой, но все же ванны. Вода была горячей, стекала в трубы с громким шелестом, оставляя на боках желтоватую пену. Ощущение чистоты тела сменилось усталостью, а потому Чарльз позволил себе отдых.

Недолгий.

Кресло. Чай. Кривоватые сэндвичи из того, что под рукой нашлось.

В доме пахло сигарным дымом, и запах этот прочно въелся в стены, мебель и самого хозяина: невысокого растрепанного человечка в клетчатом пиджаке.

– Совсем невозможно жить стало. – Человечек курил беспрестанно, выпуская сизый дым. И тот собирался под потолком кучерявыми облачками.

В дыму терялся и сам потолок. И картины, что под ним висели. Сперва Чарльз старался разглядеть, что же там изображено, но потом понял, что смысла в этом немного. В чае, горьком и терпком, и то куда больше.

– Я все ждал, когда ты появишься, друг мой. – Человечка звали Дэном.

Без фамилии.

К чему формальности? Друзья Странника – его друзья. И его дом – их дом. Разве что за исключением сигар. Сигары принадлежали только хозяину.

– Зачем?

– Затем, что здесь и вправду многое пора менять.

– А я при чем?

Избавленный от плаща и шляпы Странник смотрелся совсем юным. Светловолосый вихрастый мальчишка с неестественно большими глазами. И теперь Чарльз почти не сомневался, что матерью его была женщина из другого народа.