На сборы у меня ушло чуть больше пятнадцати минут, ведь я собрала в рюкзак только одежду. Документы в запертом кабинете Вильгельма, да и они мне и не нужны – я же якобы мертва. Потом что-нибудь придумаю. Для возможной оплаты проезда, если повезет, захвачу телефон, который купил мне Вильгельм. С него не убудет. 

Я видела, как София вышла за ворота, неся в руках приготовленный для близнецов чай и бутерброды, скрываясь с моих глаз. Если сработает – через час можно уходить.

Я посмотрела на часы, которые показывали десятый час вечера и прерывисто вздохнула.

Что ж, можно поспать часик …

* * *

Я проснулась, как раз за пару минут до будильника, выставленного на одиннадцать часов.

Поднявшись с постели, я надела на себя заранее приготовленные джинсы и толстовку, накинула на плечи рюкзак и подошла к окну, продумывая, как бы мне спуститься, ведь вариант «через дверь» отлетает.

Чертыхнувшись несколько раз, я стала стягивать с кровати постельное белье и связывать его между собой. Через пятнадцать минут мучений, я привязала один конец к ножке кровати, а другой выбросила в окно – но до земли все-равно оставался целый метр, так что, придется прыгать.

«Бедные мои ребра»…

Вздохнув, я перемахнула через подоконник, зажала между ног свое творение и стала спускаться, медленно перебирая руками.

В ребрах чувствовалась боль, и я часто задышала, пытаясь не взвыть.

Когда кончился канат, а до земли оставалось приличное расстояние – я прыгнула и сразу же зашипела, потому щиколотку пронзила острая боль, которая пропала уже через минуту.

Оглянувшись по сторонам, я тихонько побежала к забору за домом, откуда могла сразу же перелезть через забор, где никто не должен меня увидеть.

Через забор я бы перемахнула, даже не глядя, если бы у меня были целые ребра, а так – пришлось попотеть и поскулить.

Далее было все просто – нужно пройти вдоль поселка и выйти на дорогу, где, возможно, поймаю попутку и уберусь отсюда подальше.

На то, чтобы выбраться на трассу, у меня ушло около получаса, а потом, я пыталась поймать машину, но их, как назло, не было, а если и были, то проезжали мимо, раздраженно сигналя мне.

Я шла достаточно долго, убеждая себя в том, что поступила правильно, когда, наконец, рядом остановился грузовик и водитель открыл пассажирскую дверцу.

– Что же ты делаешь тут среди ночи? – мужчина лет шестидесяти навис надо мной, упав животом на сидение. – Далеко собралась?

– А вы далеко едете? – я прищурилась.

– Я – далеко, еще пятьсот восемьдесят девять километров ехать.

«Годится».

– А меня возьмете?

– А куда тебе надо?

– Туда же, куда и вам, – не сдавалась я.

– Из дома сбежала?

– У меня его и не было, – я поджала губы. – Так заберете?

– Садись, что ж с тобой делать, – мужчина уполз обратно на свое место, уступая мне пассажирское сидение. – Не на произвол судьбы же бросать?

Я забралась в кабину и захлопнула за собой дверь, расслабляясь.

Мы тронулись с места и не спеша поехали по освещенной фарами  дороге, рассекая темноту.

– Звать то тебя как, барышня?

Я обернулась к нему.

– Ди, – ответила тихо.

– Диана?

– Ага, – решила соврать я. – А вас?

– Василий Анатольевич, – он помолчал. – Так, куда ты?

– Мне все-равно, – я удобнее устроилась на сидении. – Путешествую, скажем, так.

– М-м-м, – протянул мужчина. – Ну, понятно.

Далее мы ехали, совершенно, молча, а я и вовсе смотрела в окно, на проносящиеся мимо нас места. Я думала о том, что этот дед ведь даже не в курсе того, с какими чудовищами мы делим этот мир.

А еще я думала о Вильгельме – теперь стало понятно его странное поведение в ту ночь, когда он оторвался от меня и унесся на улицу, а потом вернулся весь перепачканный кровью и грязью.

От мыслей о том, что между нами было, в груди болезненно заныло, и подбородок дернулся от подступающих на глаза слез. Я чувствовала, что потеряла нечто особенное, наверное, шанс на нормальную жизнь.

Примерно через два часа езды, под тихие песни по радио, я уснула.

Мне снился Вильгельм. Он стоял неподвижно, глядя на меня своими медовыми глазами, которые неожиданно стали меняться, приобретая звериный взгляд. И он смотрел на меня, представая передо мной огромным косматым чудищем с черной густой шерстью.

А я стояла и смотрела на него, не в силах отвести взгляд.

Проснулась я от того, что сигналила машина, но не грузовик, в котором я находилась.

Открыв глаза, я растерянно замотала головой, пытаясь отыскать источник шума.

– Что такое? – я посмотрела на такого же растерянного мужчину, который посматривал в боковое зеркало.

– Да сам понять не могу! – воскликнул он. – Дороги, что ли мало? Обгоняй, чего сигналишь? – это он уже неугомонному водителю. – Накупят крутых машин, а потом думают, что они хозяева дороги!

По моей спине пробежал колючий холодок, и в душу закралось нехорошее предчувствие.

– А вам видно, что за машина?

Василий Анатольевич всмотрелся в зеркало.

– «Chevrolet Camaro», желтый, – мужчина фыркнул. – Вот же черт!..

Не успела я принять факта того, что мне конец – преследующий нас автомобиль пронесся мимо, а потом перестроился на нашу полосу и резко затормозил, заставляя и водителя грузовика тоже ударить по тормозам, что едва не стало причиной моего поцелуя с лобовым стеклом.

– Да, черт бы тебя побрал! – Василий Петрович ударил ладонями по рулю. – Разве так можно? Вот я ему сейчас…

Тем временем владелец «Chevrolet», освещаемый светом фар, вышел из машины, прошел и встал перед нами, складывая руки на груди.

Я видела какое у него было лицо и выходить совсем не хотелось. Вовлекать в эту потасовку бедного деда тоже не хотелось, поэтому я поняла, что на этом мой побег окончен.

– Не выходите из кабины, – тихо сказала я, подбирая из-под своих ног рюкзак. – Простите, что так получилось, – и, не дожидаясь ответа, я открыла дверцу и выбираясь наружу.

Меня сразу же подхватили сильные мужские руки, аккуратно ставя на ноги, видимо, чтобы я не беспокоила лишний раз свои изломанные ребра. Хотя, они уже такое пережили, у-у-у…

Вильгельм забрал у меня рюкзак, сурово посмотрел на меня и, схватив за руку, чуть выше локтя, повел меня к машине.

Я не знаю что хуже ­– страх перед взбешенным Вильгельмом или стыд перед ни в чем неповинным водителем грузовика? Наверное, первое. Он же точно уже узнал обо всем, что я сделала.