беспорядки оказываются незначительными. Несколько отрядов СА подтягиваются к театру и занимают позицию. Но полиция под командованием министра внутренних дел Гессенской СДПГ Вильгельма Лёйшнера не пускает их ни в фойе, ни в зрительный зал. Вместо этого они остаются на улице перед зданием театра и бесконечно скандируют свое «Сдохни, Иуда!».

После спектакля Брукнер и Хартунг остаются с актерами до пяти утра – но это не веселое празднование премьеры, а скорее бесконечное гадание о будущем Германии. В утренних газетах появляются первые рецензии – сдержанные, но более благоприятные, чем ожидал Брукнер. Около полудня он садится в поезд, идущий в Вену. Он путешествует налегке: не планирует задерживаться в Австрии надолго – разве что только посмотреть премьеру, а затем обратно в Берлин. Но на возвращение в Германию ему потребуется 20 лет.

* * *

В Вуппертале демонстрация НСДАП обстреливается с двух разных точек. Двое бойцов СА получают пулевые ранения. После разгона шествия полиция обыскивает дома, из которых, как утверждается, производились выстрелы. Когда члены КПГ оказывают сопротивление, полицейские, применив оружие, застреливают двоих мужчин и еще двоих ранят.

В Харрислефельде под Фленсбургом происходят драки между членами «Рейхсбаннера» и национал-социалистами. Один рейхсбаннеровец застрелен. В городе Нейсе в Верхней Силезии ночью стреляют в троих членов «Рейхсбаннера». Один из них умирает.

В Линденфельсе в местности Оденвальд происходит драка между жителями рабочего поселка и бойцами СА. Один человек из СА получает ножевое ранение, другой тяжело ранен.

После митинга СДПГ в Дрездене члены «Рейхсбаннера» вступают в перепалку с полицейскими, которые хотят арестовать одного из участников митинга. Один из полицейских выхватывает пистолет и убивает мужчину из СДПГ.

Двое полицейских, охранявших закрытый полицией дом Карла Либкнехта из КПГ неподалеку от с «Фольксбюне», застреливают человека, который якобы на них напал.

В путешествие

Понедельник, 27 февраля

Около полудня Вальтер Меринг приходит в редакцию журнала «Вельтбюне» на Кантштрассе. Он уже на протяжении многих лет пишет небольшие заметки для журнала. Но на этот раз он является не как сотрудник, а как гонец с дурными вестями для Осецкого. В воскресенье мать Меринга навестила его друга, сотрудника МИДа, и тот посоветовал ее сыну срочно отправляться в путешествие: «Ваш сын чувствует себя в Париже как дома. Ему нужно вернуться в Париж». Мать сразу все поняла и поинтересовалась, сколько времени займет поездка. Собеседник недолго колебался: «Я бы сказал, лет пятнадцать». Заботливого человека волнует судьба не только самого Меринга, но и других авторов. В ближайшие дни, по его прогнозам, планируется много арестов.

Осецкий улыбается и слушает внимательно, не произнося ни слова. Новость его не удивляет. Меринг призывает его как можно скорее покинуть страну. Осецкий колеблется, не дает ни согласия, ни отказа, но не возражает, когда кто-то из редакции заказывает для него по телефону билет в ближайшую наиболее подходящую страну. В этот момент в комнату входит Гельмут фон Герлах, 67-летний председатель Лиги прав человека, на протяжении десятилетий один из ведущих деятелей леволиберального движения за мир в Германии. Осецкий очень почитает его; он даже доверил ему управление журналом «Вельтбюне», когда в прошлом году находился в тюрьме.

– Меринг говорит, – обращается к нему Осецкий, – нам всем нужно уехать.

Герлах возится с зонтиком и вскипает:

– Не надо здесь разводить панику! Я, например, остаюсь.

– Тогда и я останусь!.. – отвечает Осецкий.

Прощаясь с Мерингом, Герлах желает ему счастливого пути.

* * *

Операция на паху у Брехта проходит без осложнений: он спокойно ее переносит, но пока остается в частной клинике доктора Майера, где за ним хорошо ухаживают. Более комфортное место в Берлине ему сейчас навряд ли удастся найти.

Что делать дальше, пока не ясно. Конечно, Брехт иногда обсуждает с другими писателями эмиграцию и особенно идею совместного пребывания в изгнании. Но у этого плана есть существенный недостаток: у его маленькой дочери Барбары пока нет паспорта, и ей уже два года. Поэтому они с Хеленой не могут легально выехать с ней из страны. Они часто обсуждают возможность переждать несколько недель в сельской глуши – возможно, в Баварии, – пока Гитлеру не придется уйти. Кажется, что Генрих Хельд, глава Баварской народной партии, уверенно держится в седле в качестве министра-президента, и нацисты у него в определенной мере под уздой.

Однако затем Брехту приходит долгожданное приглашение на чтения в Вене, где должна быть представлена его пьеса «Мать», которую он очень хотел бы увидеть. Итак, пока он поедет в Австрию. Но когда? И как долго он там пробудет?

Ясно одно: он должен уехать из Берлина. Коробки с рукописями и другими материалами он вывез из квартиры и оставил у друзей. С детьми сложнее. Брехт попросил отца приютить на время Барбару в Аугсбурге. Но как перевезти ее через границу? Штефана, которому уже девять, они с Хеленой на первое время оставили у Элизабет Гауптман, одной из многочисленных бывших любовниц Брехта, а теперь одной из его самых важных сотрудниц. После того как Вайгель и Брехт поженились в 1929 году, она пыталась покончить с собой, но ее спасли. К счастью, Брехту удалось несколько успокоить бушевавшие эмоции и снова сделать Элизабет неотъемлемой частью своей театральной семьи. Она нужна ему не только для работы, но и для организации собственной жизни.

В обед в палате Брехта раздается телефонный звонок. Это Ханс Эйслер из Вены – с хорошими новостями. Он присутствовал на генеральной репетиции «Матери» в Концертхаусе и даже видел ее премьеру. Две тысячи зрителей, бесконечные аплодисменты, огромный успех! Эйслер счастлив, но пока не может сказать, когда вернется в Германию. Никаких четких планов. Он еще колеблется.

Затем приходят две плохие новости, очень плохие. Первая – по почте. Брехт получает письмо от Фрица Вреде, владельца театрального издательства «Феликс Блох Эрбен». В 1929-м Брехт на ближайшие годы заключил с Вреде генеральный контракт, содержащий множество исключающих оговорок, но в итоге сводящийся к тому, что театральному издательству переходит исключительное право на представительство новых пьес Брехта для вечерней программы, и оно, в свою очередь, обязуется выплачивать Брехту в качестве аванса 1000 золотых марок в месяц без учета инфляции – регулярный доход, на который Брехт сильно рассчитывал. В своем письме Вреде теперь жалуется на то, что Брехт слишком поздно ставит «Святую Иоанну скотобоен» и не соблюдает некоторые договоренности при адаптации шекспировской пьесы «Мера за меру». Некоторые формулировки в письме носят неприятный юридический оттенок – кажется, будто Вреде ищет повод для судебного разбирательства.