дома раздавались выстрелы, то стрелявших Червонец и Цветок усмиряли вдвоем. А когда выстрелы стихали, Цветок, габариты которого были куда внушительнее, чем у Червонца, таранил двери или окна, врывался, будто огромный невиданный снаряд, в помещение, падал на пол, перекатывался, стрелял в ответ, если стреляли в него, после чего произносил громким голосом желанное слово. Червонец же подстраховывал его и дважды вступал в короткие сражения, отгоняя выстрелами шальных людей с бородами.

Так они проверили четыре здания — два дома и два помещения, в которых хранилась всяческая хозяйственная утварь. А в пятом здании они нашли то, что искали. Точнее сказать, того, кого искали.

Случилось это так. Дом стоял на отшибе, метрах в восьмидесяти от других домов, и, как все дома в поселке, он был неказист, приземист и сложен из дикого камня. Из поселка к нему вела утоптанная дорожка — значит, дом был обитаемым.

— Видел? — указал на дом Цветок.

— Не слепой! — ответил Червонец. Кажется, у него еще не выветрилась злость из-за недавнего случая — того самого, когда Цветок помешал ему застрелить убегавшего мальчишку.

— Проверим? — спросил Цветок.

Червонец ничего не ответил, лишь махнул рукой. Это, безусловно, означало знак согласия. Короткими перебежками, прячась за камнями, они стали приближаться к дому. В доме было тихо: никто не кричал, никто по ним не стрелял. Добравшись до дома и сделав стремительный рывок, Цветок и Червонец приникли к стенам дома. И все та же тишина: ни звуков голосов, ни шарканья ног, ни выстрелов.

Осторожно передвигаясь вдоль стены и в буквальном смысле не отлепляясь от нее, Цветок стал приближаться к дверям дома. Вот и дверь. Цветок осторожно дотронулся до нее — дверь оказалась незапертой. Цветок переглянулся с Червонцем. Тот кивнул: делай, дескать, свое дело, а я прикрою.

Цветок с силой толкнул дверь рукой. Дверь со скрипом распахнулась, и Цветок ворвался внутрь дома. Он тут же бросился наземь, моментально поменял позицию и, скалясь, чтобы поскорее восстановить дыхание, взглянул в дальний угол дома.

И вот тут-то он увидел нечто такое, чего, по правде говоря, видеть не ожидал. И от неожиданности он растерялся, да и было отчего. У смежной со входом стены на полу сидели четыре человека — три мужчины и женщина, одетая в восточную одежду, но с открытым лицом. Мужчины не двигались и лишь внимательно и не мигая, будто это были и не люди вовсе, а три кобры, смотрели на лежащего на полу Цветка. Но они не просто сидели и смотрели: один из мужчин держал у виска женщины пистолет. Цветок, отойдя от шока, с ходу определил, что палец мужчины, державшего пистолет, касается спускового крючка, и стоит ему лишь чуть-чуть шевельнуть пальцем, тотчас же раздастся выстрел…

А в следующее мгновение Цветок понял и все остальное. Эти трое бородатых мужчин — бандиты, а женщина — это и есть тот самый агент с чудным позывным Терапевт. Понял Цветок и то, что, если он поднимет оружие, да что там — если он просто шевельнется или хотя бы крикнет, призывая на помощь, или со страху, или от удивления, — мужчина сразу же нажмет на спусковой крючок… Они, эти трое бандитов, понимают, кто такой Цветок и зачем он здесь. И они взяли в заложники женщину, надеясь таким образом выторговать себе жизнь. В общем, обычное дело.

Обычное-то оно обычное, но что же Цветку сейчас делать? А делать надо — уже хотя бы потому, что у бандита, держащего палец на спусковом крючке, просто могут не выдержать нервы. Или палец дернется сам по себе, такое тоже бывает… А тут еще Червонец по ту сторону двери. Как ему обо всем сообщить, как его предупредить?..

То, что проделал Цветок в следующие мгновения, он проделал почти автоматически, почти инстинктивно, а может, интуитивно, не думая и не рассуждая. Вначале осторожно, не вставая и не дотрагиваясь до оружия, он перекатился на другой бок. Теперь автомат был далеко, просто так до него было не дотянуться. Затем все так же осторожно, стараясь не делать резких и лишних движений, он сел. Вставать он не хотел: какой-то внутренний голос говорил сейчас ему, что этого делать не нужно.

Оказавшись в сидячем положении, Цветок почувствовал, что самообладание вернулось к нему, а значит, он может действовать. Другой вопрос — как именно он будет действовать, но и это можно было бы придумать. Если бы не Червонец. То ли что-то почуяв, то ли просто обеспокоившись, отчего это Цветок так долго не дает о себе знать, он со всего маху ударил подобранным у дома камнем по оконной раме. Она со звоном и треском разлетелась, и в оконном проеме показалось лицо Червонца. Конечно же, он собирался что-то сказать, но не успел. Тотчас же грянул выстрел — это стрелял один из бандитов. Пистолет он прятал под собой, по сути, на нем сидел, и Цветок этого не видел, зато он увидел, что пуля попала прямо в лоб Червонцу…

А дальше все происходило так, будто Цветок и вовсе не был человеком, а был до совершенства отрегулированным автоматом. Сказалась ли его натренированность или, может, он пребывал сейчас в каком-то особенном состоянии — как знать, да и не в этом дело. Дело было в другом. Обеими руками, неуловимым движением Цветок выхватил из потайных карманов два ножа и с силой метнул их в двух бандитов. Это были специальные ножи, спецназовские, которые, как их ни метай, все равно попадут в цель так, как надо, то есть острием, и вонзятся в цель глубоко и надежно…

Так и случилось. Один нож угодил в горло бандиту, державшему пистолет у виска женщины, а другой нож — прямо в глаз второму бандиту, стрелявшему в Червонца. Оставался еще третий бандит. Выкрикнув что-то испуганным гортанным голосом, он вскочил, в его руках был пистолет. Третьего ножа у Цветка не было, и до автомата он дотянуться не успевал… Но помог счастливый случай. Точнее сказать, помогла женщина. Извернувшись, будто змея, и яростно оскалившись, она успела ударить бандита по руке. Выстрел предотвратить она не успела, но ствол пистолета дернулся, и пуля угодила Цветку в руку. Он не почувствовал боли, ему было не до нее. Он издал пронзительный, яростный крик — так кричат звери, атакуя жертву, и жертва от этого крика приходит в смятение и теряет волю. Точно то же самое случилось и с бандитом. Он дрогнул от этого крика и не успел выстрелить второй раз — ни в