Шрифт:
Закладка:
В 1873 году Бухара отличалась от Хивы тем, что имела ряд юридических и политических прав, которые утратило второе ханство, превратившееся в стопроцентный российский протекторат. Самые важные из этих прав состояли в том, что эмир мог иметь самостоятельные международные отношения и руководить обороной своей страны. Однако к 1880 году Бухара потеряла возможность – хотя и не право – иметь международные отношения. Ав 1886–1887 годах Россия начала брать на себя реальную военную ответственность за защиту Бухары, разместив гарнизоны в Чарджоу и Керки. В других аспектах статус Бухары по отношению к России стал больше походить на статус Хивы, когда расширение русской экстерриториальной юрисдикции к 1893 году зашло даже дальше, чем в Хиве. А после того, как в 1895 году Россия взяла на себя контроль и защиту бухарско-афганской границы, Бухару де-факто можно было считать российским протекторатом.
Дальнейшее развитие русско-бухарских отношений в период 1890–1902 годов завершило их коренное изменение, начавшееся во второй половине 1880-х годов. После появления Центральноазиатской железной дороги, ознаменовавшего конец изоляции Бухары, туда хлынули русские частные предприниматели, и судьба ханства стала еще тесней связана с судьбой России. Насущной необходимостью стало улучшение средств связи и монетарный контроль. Эти важные изменения, как и те, которые мы уже обсудили, не были частью какого-то долговременного плана по ликвидации бухарской автономии. Они происходили скорее в ответ на возникавшие практические проблемы в контексте традиционной русской политики невмешательства.
В 1895 году Министерство иностранных дел продемонстрировало свою непоколебимую верность политике поддержания автономии Бухары во время обсуждения кандидатуры преемника П.М. Лессара, который отбыл в Лондон в качестве советника посольства. Генерал-губернатор Вревский, в 1891 году заявлявший, что сейчас самое время «признать, что Бухарское ханство утратило свою политическую независимость, и не рассматривать его как иностранное государство», воспользовался этой возможностью, чтобы более подробно изложить свои идеи. «Положение эмира Бухары и его отношения с Россией точно такие же, как у хана Хивы. Оба они находятся в полной и безусловной зависимости от России и наделены только правом внутреннего управления своим ханством. Несмотря на то что в границах своих владений они полностью сохраняют престиж независимых правителей, фактически же утратили свою независимость. Таким образом, я не могу рассматривать эти два ханства иначе, как части Российской империи, [которые] просто временно находятся в исключительном положении в отношении своей внутренней ситуации». Вревский предлагал ликвидировать политическое агентство, которое, как полагал он и три его предшественника, только напрасно поддерживает у эмира иллюзию независимости. Вревский предлагал заменить политического агента русским резидентом, который непосредственно отвечал бы перед генерал-губернатором и выполнял обязанности губернатора области, а при необходимости оказывал бы давление на бухарские власти для реформирования внутреннего управления страной. Короче, эмир был бы обязан выполнять приказы русского резидента.
Взгляды Вревского разделял военный министр, но они столкнулись с решительной оппозицией со стороны Министерства иностранных дел, которое отказалось передать отношения с Бухарой в руки Ташкента и отойти от политики невмешательства. С точки зрения Министерства иностранных дел открытое вмешательство во внутренние дела Бухары было особенно нежелательно в 1895 году, поскольку оно могло подвергнуть риску недавно заключенное с Британией соглашение о границе на Памире. Министерство иностранных дел снова добилось своего, и преемником Лессара был назначен чиновник Азиатского департамента и бывший дипломатический чиновник при губернаторе Закаспийской области В.И. Игнатьев.
Соглашение о границе на Памире
В конце 1870-х годов британцы узнали, что между Афганистаном на западе и Кашгаром на востоке лежала ничейная земля, протянувшаяся до самого Гиндукуша, природного северного бастиона Индии. К концу 1880-х годов Калькутта была озабочена попыткой, которую мог предпринять Кабул или Пекин, установить реальный контроль над этим политическим вакуумом, состоящим из изолированных и малонаселенных альпийских долин и горных хребтов под названием Памир. Тем временем Россия тоже начала проявлять интерес к этому наиболее удаленному уголку Центральной Азии, последнему региону, где ее границы оставались неопределенными, поскольку соглашение 1873 года с Британией о сферах влияния не охватывало земли к востоку от озера Сарыколь (Виктория). Несмотря на то что первый контакт на Памире осенью 1889 года между Россией в лице ученого Б.Л. Громбчевского и Британией, представленной капитаном Френсисом Янгхазбентом, прошел достаточно мирно, политическое соперничество двух держав в этом регионе не являлось секретом. Узнав о попытках Янгхазбента убедить китайские власти в Кашгаре подтвердить свои притязания на Памир, Ташкент с одобрения Военного министерства отправил полковника Иванова аннексировать Памир до Сарыкольских гор на востоке и Гиндукуша на юге. Иванов встретился с Янгхазбентом в августе 1891 года в верховьях Вахандарьи, расположенных непосредственно к северу от Гиндукуша, сообщил ему о притязаниях России на эту территорию и вынудил уйти.
Британия отреагировала на русское наступление, оккупировав зимой 1891/92 года Хунзу, маленькое княжество на южных склонах Гиндукуша, усилив контроль над западным соседом Хунзы Читралом, в который уже проник один из разведывательных отрядов Иванова, и предложив Петербургу провести демаркацию границы «на крыше мира». Переговоры на эту тему начались в марте 1893 года, после того как победа, одержанная в долгой борьбе Министерством иностранных дел над Военным министерством, расчистила дорогу для участия России в переговорах. Делимитация границ, естественно, повлекла за собой очередное рассмотрение проблемы Шугнан-Рушана, отправленной под сукно в 1884 году, поскольку эта провинция находилась в Западном Памире. Еще в октябре 1891 года Россия фактически подняла точно такой же вопрос, когда ответила на протесты Лондона против русского наступления на Памире, обвинив Британию в неспособности обеспечить соблюдение Кабулом соглашения 1873 года. Теперь Россия настаивала на жестком принуждении к выполнению этого соглашения: Афганистан должен уйти из всех правобережных районов Шугнана, Рушана и Вахана, а Бухара – уйти из левобережного Дарваза. Одновременно с этим Петербург предложил перенести англо-русскую демаркационную линию с реки Памир на ее южный приток Вахандарью. Желая удержать границу России как можно дальше к северу от Гиндукуша, Лондон нехотя согласился на требования русских в отношении Шугнан-Рушана, взамен получив от Петербурга в конце 1893 года согласие не только сохранить демаркационную линию по реке Памир, но и продлить ее в восточном направлении до самой китайской границы (гор Сарыколь). Узкий коридор между границей России и Гиндукушем был приписан к Афганистану в качестве демилитаризованной зоны.
Осенью 1893 года правительство Индии, предложив Аб-дуррахману увеличение британской субсидии и уступив ему землю вдоль афгано-индийской границы, убедило его согласиться обменять правобережные Рушан, Шугнан и Вахан на левобережный Дарваз и Восточный Вахан.
