Боги, неужели? Подозрение о том, что я подменыш, с ревом возвращается к жизни.

– Ты уверен, что она твоей крови, Юстус? – спрашивает король.

– Да. – В голосе Юстуса нет и намека на сомнение. – Я присутствовал при родах ее матери.

Он был там? С Нонной? Почему она никогда мне не говорила?

– Зачем?

– Изначально я пришел, чтобы положить конец твоей жизни.

Я выпучиваю глаза.

– Но Церера была непреклонна в том, чтобы тебе дали шанс.

– И? Ты просто сказал… хорошо?

– Нет, мы заключили сделку, и мне еще предстоит получить свое. – Он похлопывает себя по правому бицепсу. Хотя ткань его мундира непрозрачна, я представляю светящуюся полоску кожи, которую он мог вызвать простым движением пальца в сочетании с упоминанием полного имени Нонны[42].

Двадцать два года, и я впервые слышу об этом?! Насколько я невнимательна, если никогда не замечала светящуюся точку на груди Нонны? Ту, которая, как говорят, поражает сердце участника сделки с момента оформления долга до его завершения. Я чувствую себя одновременно ошеломленной и вознагражденной.

– Я видел, как она общалась со зверем, – рычит Сильвий – все талдычит свое. – Бросьте ее в Марелюче! Змей придет.

Предложение командора заставляет мое сердце замедлиться, и не потому, что я боюсь за свою жизнь, а потому, что боюсь за Минимуса. Что, если он приплывет?

Что они с ним сделают?

Глава 29

Я прижимаю ладонь к животу, где, по ощущениям, кишат молодые змеи.

– Я думала, это слушание, а не казнь.

– Казнь? – Янтарный взгляд короля падает на меня. – Разве вы сами не говорили, что змеи безвредны, синьорина Росси?

Это мое наказание за то, что оклеветала человека перед его начальством.

– Я не знакома со всеми змеями в Марелюче, Maezza.

– Итак, вы признаете, что знакомы с некоторыми из них?

Я только что попала прямо в липкую паутину Сильвия. Будь он проклят.

Будь он проклят до Королевства Шаббе и обратно.

Впрочем… пусть он останется здесь. Кастрация – лучшая месть, чем смерть.

Поскольку ответить «нет» на вопрос короля больше не представляется возможным, я осторожно отвечаю полуправду:

– Я часто вижу одних и тех же змей, плавающих по каналам Тарелексо.

– Как ты можешь быть уверена, что это одни и те же? – спрашивает Марко.

– По их размеру, цвету… Длине рога. Я работаю в «Дне кувшина», поэтому часто прогуливаюсь по пристани.

Густые черные брови Марко приподнимаются.

– Ты работаешь в борделе?

Таверне, а не борделе. Я не рискую поправлять короля.

– Я подаю там еду и напитки.

Улыбка медленно появляется на губах короля, когда его взгляд скользит между Сильвием и мной. Мне требуется мгновение, чтобы понять – король, кажется, соединяет точки, которые даже не на одном листе пергамента.

Я становлюсь поближе к дедушке – он был так молчалив во время нашего диалога, что пришлось проверить, не отозвали ли его из тронного зала.

Генерал стоит рядом со мной, его коротко остриженные ногти проходятся по граням рубинов. Если бы он встал на мою сторону! Но этот человек, вероятно, вызвался бы самостоятельно столкнуть меня в Марелюче.

Поскольку в тронном зале нет украшения в виде металлического ворона, полагаю, меня привезли в Изолакуори не из-за пророчества Бронвен. Если только ворон не прибит гвоздями к затопленному фундаменту острова…

О боги, я теряю нить. Как и король, я связываю то, чего не существует.

Я здесь не из-за Бронвен, а из-за себя. Потому что я прыгнула в канал, чтобы защитить моего зверя.

– Пойдем, Фэллон Росси. – Приказ короля, сопровождаемый его резкими шагами, заставляет меня подпрыгнуть.

О боги, он решил бросить меня в море. Мольба сжимает мое горло, но не выходит из-за распухшего от страха языка – он как слизняк – неподвижный и бесполезный.

– У короля меньше терпения, чем у меня, Фэллон. – Голос дедушки вонзается в мои уши. – Так что тебе лучше последовать за ним. И быстро.

Я дергаюсь вперед на онемевших ногах, мои колени едва сгибаются. Король шагает в противоположную сторону от входа, к другим золотым дверям, меньше ведущих наружу.

– Куда?.. – Я сглатываю и начинаю снова: – Куда?.. – Не могу закончить свой вопрос, точно так же, как не могу успокоить стук сердца.

Меня ведут в подземелье?

К голубой дыре, ведущей прямо в Марелюче?

Я прочищаю горло, приоткрываю рот, снова пытаюсь спросить, куда меня ведут, но мои слова превращаются во вздох, когда фейри воздуха, окружающие двери, как горгульи, распахивают их. За ними комната без окон, черная, как безлунное и беззвездное небо.

Я перестаю двигаться вперед и упираюсь ногами в пол. Сквозь кожаные подошвы я чувствую форму каждой плитки, боль каждого волдыря.

Король взмахивает рукой, из его ладони вылетает огонь и зажигает фитили гигантского канделябра, сделанного из…

Желудок сводит, пока я рассматриваю сложенные друг на друга колеса и конусы цвета кости, соединенные жесткими полосками золота и увенчанные черными свечами. Они поднимаются на десять колес в высоту, нижнее – шириной во весь лакированный деревянный стол под ним. Хотя колеса уменьшаются, это не потому, что для их изготовления ушло меньше змеиных рогов, а потому, что рога постепенно становятся короче – их вырвали из черепов молодых змей.

При виде этого ужасного светильника желчь подступает к горлу. Непонятно, змеиная ли кровь капает с колеса на колесо, затемняя цвет кости. Вполне может быть, что так и есть.

– Добро пожаловать в комнату трофеев Изолакуори.

Трофеев? Как он смеет называть кости трофеями!

Я скрещиваю руки на груди и опускаю свой пылающий взгляд на пол.

Как он смеет?..

– Вам, кажется, не понравилась моя люстра, синьорина Росси. – Голос Марко разносится в воздухе, пропахшем плесенью и медью. – Ее создал мой дедушка. Он был таким перфекционистом, что, если рога не подходили по длине и форме к уже имеющимся, он выбрасывал их и выслеживал новое животное. На каждый кусочек кости наверху у меня есть полный сундук забракованных. Многие я продал, в основном Королевству Глейс. Северяне так любят браслеты и домашние украшения из рогов.

– Неудивительно, что змеи боятся нас. – Несмотря на то что я выпрямила спину, мой голос дрожит, проносясь вдоль обитых малиновой тканью стен овальной комнаты.

Марко неторопливо ступает по золотому мозаичному солнцу, лучи которого касаются закругленных стен. Когда его тень падает на плитку передо мной, я наконец поднимаю взгляд.

– Они были нашими врагами с самого рассвета Люче. Они крадут нашу рыбу. Едят наших людей.