четыре свидетеля, не считая спрайта Тимея, но если бы я выдала это за несчастный случай, возможно, у меня было бы время.

– Maezza, если мы не отправимся сейчас, то пропустим приливы и должны будем заплатить десятину за выход в воды Глейса, – говорит Юстус.

– Приливы? – говорит Марко. – Если у нас недостаточно фейри воды и фейри воздуха, Юстус, тогда возьми еще несколько на борт! Природа не управляет нами – мы управляем ею! Что касается десятины, то здесь находится одна из дочерей Владимира. Я полагаю, что это должно снизить цену. – Его челюсть так сжата, что, похоже, он вот-вот потянет мышцу. – Если только мой брат не обращается с ней плохо…

– Я хорошо отношусь ко всем своим друзьям, Марко.

– Кажется, слишком хорошо. – Марко сужает глаза, а потом расширяет снова и прикрывает рот, будто ему только что пришла в голову идея. Я оглядываю комнату, чтобы убедиться в том, что я единственная, кто уловил его странный юмор.

Выражение лица дедушки непроницаемо, на лице Сильвия отпечатаны раздражение и замешательство, но я думаю, что это больше относится ко мне, чем к Марко. Что касается Данте, он слишком сосредоточен на мне, чтобы заметить выражение лица своего брата.

Наконец я шепотом отвечаю Данте:

– Я нырнула в канал, потому что в щеку змея вонзился кинжал, а ты знаешь, как я не выношу жестокость к животным.

– Ты могла умереть, Фэл, – отвечает он в тон мне.

– Но я не умерла.

– Потому что она может общаться с проклятыми тварями – вот почему, – бормочет Сильвий.

Взгляд Данте скользит к нему, пока мой блуждает по комнате, останавливаясь на всем, кроме источника пламени.

Я оборачиваюсь, но замираю, заметив на центральной части стола чашу из золота и олова. Хотя в комнате горит тысяча свечей, но мрак охватывает меня, потому что серо-стальной металл – это изогнутое крыло.

Крыло, ведущее к голове размером с кулак.

Я была так сосредоточена на чудовищном светильнике из рогов, что пропустила ворона, которого согнули в чашу.

По коже побежали мурашки. Я не уверена, как работают пророчества: то ли Бронвен нашептывает людям на ухо и они повинуются, то ли она бросает странные ингредиенты в котел и перемешивает, но мой приход в Изолакуори… находка ворона номер два… это не может быть совпадением.

А если и оно – пусть их будет побольше.

За два дня я приблизилась к короне Люче и могу заполучить ее раньше, чем Марко вернется из Тареспагии.

Отмахиваясь от окружающего шума, я прохожу глубже в овальный мавзолей короля, чтобы подойти к ворону. Его глаза сияют так же ярко, как у первого. Поправка: один глаз сияет. Другой скрыт слоем воска толщиной с тесто для castagnole[43].

Я испытываю искушение соскрести помеху и радуюсь, что мои ногти короткие и затупленные от часов, проведенных за мытьем кастрюль и стиркой постельного белья. Хотя я не уверена, чувствует ли ворон боль в этой форме – или в любой другой форме, – я бы предпочла не царапать ему глаз.

Прежде чем мой палец касается металла, Данте кричит:

– Фэллон! Нет!

Я вздрагиваю и отдергиваю руку, пряча ее в прозрачных складках платья.

О боги… Неужели я действительно собиралась прикоснуться к железному ворону? Как я могла быть такой глупой?

– Чаша такая изысканная. И такая реалистичная. – Знает ли кто-нибудь из них, что под железом скрывается настоящая – в какой-то степени настоящая – птица?

– Тебе нельзя прикасаться к чему-либо в этой комнате без согласия короля. – Глаза дедушки – лужи блестящих синих чернил.

– О нет, Юстус. Позволь ей. – Король взмахивает рукой, на его губах застывает пугающе лучезарная улыбка.

– Приношу свои искренние извинения за ужасные манеры. – Возвращаясь к ворону, я ломаю голову над способом покинуть Изолакуори с ним, поскольку я точно не могу засунуть его под юбку.

Я втягиваю воздух, понимая, что король чего-то хочет от меня. Возможно, он рассмотрит возможность обмена – чашу на мое воздействие на змей. Я поворачиваюсь, чтобы спросить, и тихо вскрикиваю, упираясь носом в грудь мужчины.

Я смотрю на оказавшегося так близко брата Реджио.

– Мне очень нравится ваша чаша.

– Действительно? В такой момент? Что тебе в ней нравится?

Еще одна ловушка?

Или искренний интерес?

– Хотя я только наполовину фейри, я полностью женщина, а вы знаете, как сильно мы любим блестящие безделушки. Не говоря уже о том, что я люблю животных. – Должно быть, на моей шее уже синеют вены, но я мало что могу сделать, чтобы скрыть бешеный пульс. – Ее сделал кто-то из ваших предков или она была подарена другим правителем?

– Я сделал ее после выигранной битвы.

Единственной битвой, в которой победил Марко, была битва Приманиви, та, которая, по словам Джианы, изменила его натуру и опустошила его глаза. Хотя, по-моему, его глаза кажутся довольно полными. Они вспыхивают от горячей гордости, а зрачки пульсируют опасным подозрением.

Если он сделал воронью чашу, это означает, что он сам поймал ворона. Интересно, в какой форме была птица до того, как превратилась в чашу. Была ли она уже металлической или живой?

– Это ворон, верно?

Марко соглашается.

– Директриса Элис изображала их как гигантских зверей, но они довольно маленькие. – Я изображаю совершенную невинность, но чувствую, как взгляды всех присутствующих переходят с меня на Марко, затем обратно.

– Это всего лишь миниатюра, сделанная в память о монстрах, с которыми мы сражались.

– Не могу себе представить, насколько ужасны они должны были быть.

Он склоняет голову набок:

– Не можешь? Ты плаваешь со змеями.

Но я не заглатываю наживку:

– Я никогда не видела таких деталей.

– Наш кузнец очень талантлив. Не знал, что вас так интересуют скульптуры, синьорина Росси.

– Вы многого обо мне не знаете, Maezza. – Хотя, безусловно, это не худшие мои слова сегодня, но язвительное замечание было излишним.

– Тебе действительно пора, Марко. Не стоит оставлять Эпонину с нашей матерью надолго. Твою бедную невесту съедят заживо. – Данте обвивает мой локоть своей теплой рукой. – Я позабочусь о благополучном возвращении Фэллон.

– Я поручил командору Дардженто… – начинает дедушка, но Данте перебивает его:

– Я здесь, Росси. Я заберу ее.

Губы Юстуса сжимаются в тонкую линию – не шире, чем пространство между золотыми мозаичными плитками. Он пристально смотрит на Данте, затем переводит взгляд на командора, который стоит так же неподвижно, как и остальные стражники в тронном зале.

– Очень хорошо, Altezza. – Ботинки Юстуса скрипят, когда он поворачивается. – Я провожу командора к его лодке и удостоверюсь, что ваша лодка готова, Maezza. – Юстус Росси смотрит мне в