Шрифт:
Закладка:
— Несомненно, так и было!
По правде сказать, многие в Накхаране ворчали, что на саарсана нашло безумие. Из-за своей непонятной прихоти он навлек беду на целый народ. И почему для него свет сошелся на какой-то девице, пусть даже и царевне? Чтобы человек так стремился завладеть женщиной, что начинал вредить своей семье и самому себе… да разве такое может случиться без самого вредоносного колдовства?! Но теперь Даргаш почему-то чувствовал, что куда лучше понимает своего саарсана, чем прежде.
— Что ж, любовь многое извиняет, — с улыбкой ответила Янди. — А сейчас помолчи — я затяну узел…
Глава 7
Вихри и молнии
Едва взошло солнце, Аоранг спихнул длинный челн на воду и, забравшись в него, протянул руку царевне. Последним в лодку с явной неохотой запрыгнул Рыкун. Пребывание в покачивающейся лодке не шло на пользу саблезубцу: его вскоре начинало мутить, он принимался глухо стенать и едва ли не плакал, требуя пристать к берегу и выпустить его.
Подгоняемый течением челн двинулся в сторону Даны. Поток начал понемногу слабеть, и Аоранг снова принялся грести. Янди орудовала кормовым веслом. Вдвоем они едва справлялись с неуклюжей долбленкой, которая то и дело норовила развернуться поперек русла и уткнуться в прибрежные камыши.
По сторонам однообразной стеной тянулся лес, сменяясь иногда длинными луговинами. Аюна задумчиво глядела на берег, думая о своем. Впрочем, будь она повнимательнее, то заметила бы, что он изменился. Давно уже не встречались ели и сосны, их место заняли ивы и незнакомые деревья со светлыми стволами и тонкими ветвями. Непроходимые прежде заросли словно понемногу растворялись в наступающей со всех сторон травянистой равнине.
Но Аюна, погруженная в воспоминания о произошедшем на огненной горе, не глядела по сторонам. Там она впервые убила человека, юного лютвяга, выстрелив в него почти в упор, — и поди ж ты, его дух не приходит к ней по ночам. Может, пребывание среди дикарей изменило ее и она понемногу становится похожей на Янди, убивающую легко, без раздумий и жалости? Царевна содрогнулась. Ей вдруг привиделось, будто с каждым новым врагом ее телохранительница губит и часть себя, становясь все меньше, пока не исчезнет вовсе.
Аюна перевела взгляд на Даргаша, и ее сердце невольно тронуло сострадание. Может, за эти дни она успела привыкнуть к нему, но молодой накх больше не был для нее безликим кровожадным хищником, как прежде — все его соплеменники. «Рана мучает его днем и ночью, но Даргаш и виду не подает, — думала царевна. — Страдает лишь оттого, что считает себя обузой…»
Аюна вспомнила, как на холме у негасимого огня Даргаш без колебаний бросился в бой и как сияло его лицо, когда он вернулся назад, доказав, что и с одной рукой может быть опасным. Как он предложил отдать жизнь, чтобы позволить царевне спастись, — будто среди теплого дня похолодало и он протянул ей плащ… Скоро они доберутся до Накхарана, и Даргаш, воин из рода Афайя, станет одним из ее подданных. «Может, зря я считала всех накхов лишь свирепыми убийцами? — задумалась Аюна. — Или же не зря?»
Перед ее внутренним взором тут же встала картина кровавой резни, которую некогда учинил Ширам в ее покоях. Разве знатный арий позволил бы себе подобную дикость, даже если бы невеста отвергла его?
Царевне вдруг припомнился давний случай из детства, уже надежно позабытый, но сейчас всплывший в памяти, будто закрашенный штукатуркой рисунок из-под верхнего слоя. Какое-то великое празднество в Верхнем городе. Они с братом и отцом едут на колеснице. Верно, это их самый первый выезд, когда Аюр после смерти брата был объявлен наследником престола. И вдруг что-то происходит — движение в толпе, хлопок, дорогу затягивает темное облако вонючего дыма… Вооруженные люди с закрытыми лицами рвутся к царской колеснице… И на пути у заговорщиков становится совсем юный воин. Тогда она еще не знала, кто это, — ей рассказали намного позднее. Ширам, единственный сын Стража Севера Гауранга, прибывший в столицу, чтобы вступить в ряды Жезлоносцев Полуночи…
Аюна осторожно перебралась вдоль челна поближе к Даргашу и попросила:
— Расскажи мне о Шираме.
Лицо раненого просветлело. Он попытался приосаниться, но только скривился от боли.
— Мир не знает другого такого воина, как наш саарсан, — торжественно начал он. — Он — гордость рода Афайя, подарившего Накхарану немало великих правителей…
— Никто и не сомневается в доблести Ширама, — перебила его царевна. — Но что он за человек? Добрый или злой? Милостив ли он к подданным? Сострадателен ли он?
На лице накха возникло озадаченное выражение.
— Мне предстоит стать его женой, — пояснила Аюна. — Когда Ширам еще был маханвиром Полуночной стражи, я видела его во дворце довольно часто. Но сейчас вдруг поняла, что совсем его не знаю.
Даргаш удивленно глядел на златовласую красавицу. Разве он сказал мало?
— Что желает узнать солнцеликая?
— Каков Ширам в кругу семьи? Ведь у него есть семья? — Царевна едва не проговорила «отец и мать», но вовремя вспомнила, что отец Ширама погиб, а мать сгорела на его погребальном костре. — Сестры, братья?
— У саарсана нет братьев. Старшая из его сестер, саари Марга, долгие годы правила землями, крепостями и башнями рода Афайя, пока саарсан служил в столице. Она — великая воительница, погибель вендов, воплощенная Мать Найя в ее самом смертоносном обличье! Если же ты хочешь узнать побольше о шести женах саарсана…
— Нет-нет, — поспешно отказалась Аюна. — Лучше поведай вот о чем. Об отце Ширама ходили слухи, что тот был человек весьма жестокий. А что он сам?
— Я не знаю, что ты имеешь в виду под «жестокостью», царевна, — с сомнением протянул Даргаш. — После битвы у излучины, где наше войско попало в засаду, Ширам приказал не брать пленных, а всем уцелевшим колесничим отрубить руки и ноги и в таком виде отослать в столицу. Думаю, арьи могли бы назвать это деяние жестоким…
— Еще как могли! — возмущенно воскликнула царевна. — Калечить безоружных!
— А ты видела, моя госпожа, что делает с пешцами и лошадьми боевая косящая колесница арьев? — послышался с кормы ехидный голосок Янди.
— С другой стороны, когда Ширам хитростью взял Двару, он запретил нам грабить и жечь город, — продолжал размышлять вслух Даргаш. — Это было поистине жестокое решение, ранившее сердца многих смелых воинов! Какой смысл в войне, если нельзя взять добычу?
— Расскажи что-нибудь веселое, — отчаявшись, предложила Аюна. — Какой-нибудь забавный случай с ним!
Молодой накх задумался. Впрочем… Он кое-что вспомнил и усмехнулся:
— Сейчас я
