— Хотела, не хотела… Думаю, в этой земле не нашлось бы воина, кроме разве оборотней Станимира, который, прежде чем сунуть острие к моему горлу, на время отсушил мне другую руку. А ты это сделала запросто, будто иначе и быть не могло. Тогда я понял, что ты не та, за кого себя выдаешь… Потом ты убила волчат-лютвягов… Кто ты, Янди?

— Вендская травница, — не моргнув глазом ответила девушка. — Кстати, пришло время сменить тебе повязку. Иди сюда, помогу снять рубаху!

— Чего ты сейчас хочешь? — с ухмылкой спросил Даргаш. — Излечить мою рану или прервать мне дыхание?

— Здоровый воин в пути полезнее, чем мертвый, — вернула улыбку Янди. — Ты задал вопросы… Что ж, мне скрывать нечего. Я отвечу на них. Сам знаешь: если я попытаюсь солгать, рука моя дрогнет. Ты сразу почувствуешь это…

— Хорошо. Говори.

Янди встала, подошла к Даргашу, осторожно помогла ему избавиться от рубахи и принялась за дело. Бережно сматывая тугую повязку, разворачивающую плечи накха, она начала рассказ:

— Я почти не помню родных земель. Родители мои погибли от рук лютого врага, когда я была совсем мала. Меня спасла тетка, сестра матери. Она увела меня из разоренного дома в тайное место в глуши. Там мы жили много лет. Среди моих воспоминаний — пещера, очаг, в котором горит обложенный камнями огонь… Кажется, я любила смотреть в пламя… Кроме меня, там жили другие женщины. Они не были моими родичами. Моя тетка, так и не заменившая мне мать, была суровой женщиной, не знавшей мужа. Однако она многому меня научила… — Янди глубоко вздохнула.

— Однажды в наш дом явились саконы. Мужчина с троими сыновьями. Парни были еще совсем юнцы, однако хорошо знали кузнечное дело и ловко охотились…

— Саконы? В здешних лесах? — хмыкнул Даргаш. — Да легче научить медведя плясать, чем заставить сакона уйти из дома!

— Венды и медведей учат… Но речь не о том. Не знаю, что заставило их прийти в наше тайное обиталище, но с тех пор наши жизни оказались связаны. Ты спрашивал, кто научил меня обращаться с оружием? Пожалуйста — тот самый старик, чью жизнь это умение спасло вчера на заре. Сакон учил сыновей, а заодно, будто для смеху, и меня.

— Иные саконы ловко управляются с клинками, — признал Даргаш.

— Как же иначе? Они куют мечи и не знают, как с ними управляться? Постепенно юные саконы заменили мне старших братьев, а их отец стал отцом и мне. Так прошло несколько зим. И вот однажды мои названые братья вдруг осознали, что из девчонки-замарашки я превратилась в девушку…

— Братья влюбились в тебя? — спросил накх, испытывая невесть откуда взявшуюся досаду.

— Да, особенно старший. И я влюбилась в него. Впрочем, больше никого достойного поблизости и не было… Тогда произошла ссора. Когда мы вместе пришли к отцу и заявили, что будем жить семьей, тот взвился, точно сел в осиное гнездо. Кричал, что мужчины его рода не смеют мешать чистую саконскую кровь с мутной кровью какой-то чужеземки… — Янди усмехнулась. — Мой избранник был не менее упрям, чем его отец. Он объявил, что ему не нужен никто, кроме меня. Младшие братья тоже встали на мою защиту. И тогда отец выгнал нас всех из дома.

— Еще бы! — одобрительно кивнул Даргаш. — Сыновья посмели сказать слово поперек отца! Мог и убить.

— Думаю, он на самом деле не хотел ни убивать, ни прогонять сыновей. Так, припугнул. Однако те были не менее горячими и яростными, нежели отец. Так мы и ушли, все вчетвером.

— Что же было дальше?

— Прошло еще две зимы… — Янди отложила в сторону моток холстяной ленты. — Осторожно, не своди плечи. Сейчас я сделаю тебе свежую примочку. — Она оглядела подживающую рану. — Все идет хорошо, скоро ты сможешь двигать и другой рукой. Но помни — ты должен беречься, пока окончательно не выздоровеешь.

Даргаш нетерпеливо произнес:

— Ты отвлеклась. Итак, прошло два года…

— Да. Тяжелое было время, скажу прямо. Мы много странствовали. Иногда находили себе кров в вендских селениях, и везде на чужаков глядели искоса, чуть что — гнали прочь. Братья занимались ремеслом, я лечила. Тетка сызмальства научила меня разбираться в травах и готовить зелья. Затем у меня родился сын… — Янди замешкалась, подбирая слова. — Как-то так все пошло, что мы с моим избранником стали смотреть в разные стороны. Он все чаще говорил, что виноват перед отцом, что зря ушел со мной. Даже — что я проклятие его рода… Тот, кого я считала супругом, начал глядеть на меня как на врага… И вот однажды он взял сына из колыбели, собрал котомку — и ушел.

— А ты?

— В ту пору у меня была лихорадка, — сухо ответила Янди. — Несколько дней я пролежала без сознания. Братья как раз охотились. Вернувшись, они нашли меня едва живой. Старшего и след простыл. Он удачно выбрал время, чтобы сбежать… Когда я выздоровела, мы решили идти в Мравец и наняться на службу к арьям.

— После того, как арьи истребили твою семью?

— Разве не то же самое когда-то сделали накхи после Битвы Позора?

Даргаш нахмурился.

— Не дергай плечом! — строго сказала Янди, и продолжила: — По воле Исвархи я неплохо живу последние годы. Сам видишь — нахожусь в услужении солнцеликой царевны, а не сижу в промозглой землянке среди болот. За все приходится чем-то платить… Когда мы с моей возлюбленной госпожой доберемся до саарсана, то будем со смехом вспоминать наши лесные странствия…

— А где сейчас твои братья?

— Увы, младшие погибли. А где старший — я и сама очень хочу узнать. И как представится случай — непременно выясню… Ну что, ты услышал довольно?

— Да, вполне.

— Тогда я попрошу тебя молчать. Ты воин и не запятнаешь себя сплетнями о маленькой травнице…

Даргаш обернулся, стараясь заглянуть в лицо девушке:

— Почему ты сразу не сказала, что служишь царевне?

— Когда твои люди схватили меня, ударили головой о дерево и привязали, оставив в пищу волкам?

— Прости, кто же знал…

— А поговорили бы со мной добром — возможно, сейчас были бы живы! — укоризненно ответила Янди. — Я-то знала, что служу дочери Ардвана, а вот зачем ее преследуют накхи, для меня было загадкой! Откуда мне знать, что Ширам послал вас спасти его невесту? Быть может, он хотел просто захватить царевну арьев и надругаться над ней?

— Как ты смеешь подозревать саарсана в таких вещах?! — вспыхнул накх.

— Ширам умыкнул солнцеликую из Лазурного дворца, перекинув через седло. С той поры я не знаю, чему верить, чему нет. Однако мне