— Плохо. На станцию, похоже, не вернётся. Что-то с координацией и кратковременной памятью…

— Ну, хоть выжил, — буркнул Гедимин. На языке вертелось много чего — и про набор «недомерков» в персонал ИЭС, и про «исследования» методом тыка… «Выжил. И я вот… выжил. И нам обоим, может, лучше было бы сдохнуть.»

— Что вы сделали с хранителем? — спросил он. — Что вызвало агрессию? Ты был там. Почему не вмешался?

Айзек, поднявший было взгляд на Гедимина, снова уставился на сапоги. «Ну и чего?» — думал ремонтник, рассматривая его с нарастающим недоумением. «Не хочешь говорить о своих опытах? Зачем тогда пришёл? Мне-то рассказать ничего…»

— Был, — признал Айзек. — И… я даже не уверен, что это была агрессия. Никаких проявлений…

Он прижал пальцы к виску.

— Даже не сразу понял, когда он начал падать… Похоже, что-то с мозгом. Уязвимость к «сигме»… Такое вообще бывает?

Гедимин пожал плечами.

— Спроси у медиков. Я ведь не радиобиолог… А что с остальными? Как реагировал хранитель?

Айзек покачал головой.

— В том-то и дело, атомщик… Никак. Никакой реакции. Вот, посмотри, — данные с дозиметра…

«Пульсаций нет,» — сразу отметил Гедимин. «Вот один реактор, а отсюда — другой. Оба в „критике“, всё в норме. И никаких пульсаций… А это что?»

— Видел? — Гедимин ткнул пальцем в нижний угол экрана. Айзек озадаченно мигнул.

— Стрелка? Этого я не запомнил. Может, и дёрнулась. Хотя — странно. Стояли мы всё время в одном и том же месте… А! Я же кинулся к раненому. Развернулся вместе с прибором, вот стрелка и дёрнулась.

Гедимин качнул головой.

— Вот здесь ты кинулся к раненому. Через полторы секунды. Указатель развернулся, видишь? А тут он уходит вверх. Ты не приседал?

Айзек задумчиво сощурился.

— Точно нет. Тогда… Похоже, это что-то значит… М-да. Думаешь, это и была… реакция?

Он принялся пролистывать записи. Гедимин следил за изображением стрелки-указателя, но без особого интереса — он и так помнил, что дёрнулась она кверху один-единственный раз.

— Филки не испугались? — спросил он, увидев, что Айзек перестал листать. Сармат, вырванный из задумчивости, едва заметно вздрогнул.

— А?.. Нет. Никто ничего не понял. Может, даже нажаловались, не выяснял… Разве что раненый… не знаю. Сейчас он не помнит, что было тогда. И вообще мало что помнит… М-да. Я не знаю, что делать, атомщик. Что всё это должно значить?

Гедимин тяжело вздохнул.

— А я тут при чём? Спроси у Куэннов. Тащить чужие технологии — так тащить целиком, а не кусками…

Айзек сердито фыркнул.

— Как у тебя всё просто… Значит, ты ничего не можешь подсказать?

Гедимин покачал головой.

— Что мог, уже подсказал. Или иди к тем, кто знает наверняка, или дальше «исследуй» на ощупь, — что тут ещё-то сделаешь⁈

Он ждал, что Айзек уйдёт, но тот медлил, разглядывая свои сапоги и задумчиво щурясь. Гедимин уже думал позадавать ему свои вопросы — про «сбежавший» рудник, про любовь Маккензи к червям-пирофорам, — когда сармат поднял на него невесёлый взгляд и притронулся к левому запястью.

— Я тебе кое-что принёс, атомщик. Только смотри, чтобы Гварза не узнал.

Он взял Гедимина за руку и прижал его дозиметр к своему. Сармат мигнул.

— Дозиметрия… ну, та, из Города Каналов. Когда нас туда пустили. Весь инструктаж. И сам альнкит, и накопитель, и всё остальное.

— Те самые инструкции? — Гедимин ошалело глазел на цифры, мелькающие на экране. Айзек, по-видимому, выставил самый широкий диапазон измерений, — рабочие дозиметры ликвидаторов давно бы зашкалило.

— Дозиметрия от них, — поправил его Айзек, выключая трансляцию. — Сами инструкции… Гварза сильно против. Но ты, может, и из этого что-нибудь вытянешь.

— Спасибо, — пробормотал Гедимин, с трудом удерживаясь, чтобы не включить дозиметр снова. — Город Каналов? Так он называется?

— Приблизительный перевод, — ответил Айзек, глядя куда-то мимо ремонтника. — Странная у них архитектура… Ну, да там всё странное. Я пойду, Гедимин. Извини, что отвлёк.

…Гедимин не дотерпел — информация ещё перекачивалась с прибора на прибор, когда он развернул голографический экран и уставился на мелькающие значки, чувствуя, как ускоряется биение сердца, и в груди медленно теплеет. «Здесь — показания из активной зоны,» — он остановил убегающую строку, оставив новые данные рябить где-то внизу экрана, за видимым полем. «Излучение интенсивнее на два порядка. И при этом не… Стой!»

Он выделил пару экранов, развернул графики — и еле слышно хмыкнул, увидев, что не ошибся. Омикрон-излучение выдавало ровную линию, «сигма» следовала за ним — и вдруг резко вскинулась, выдав серию пиков и провалов. График «омикрона» остался ровным — реактор вроде бы не отреагировал на внезапную пульсацию. Гедимин проследил за ним дальше, — через восемьдесят секунд «сигма» снова взвилась, но пульсация слегка отличалась от предыдущей — на один пик и три микросекунды протяжённости. Сармат насчитал ещё четыре скачка на выделенном участке.

«Что это? Расстабилизация?» — он задумчиво смотрел на график, пытаясь найти хоть какой-то эффект от «плясок» интенсивности. « Sa hasu! Это даже не изучение на ощупь. Это вообще… Так. Тихо. Как может проявляться реакция?»

Он задумчиво сощурился и, помедлив секунду, свернул графики. Интервалы, на которых «сигма» выписывала зубцы, он запомнил наизусть — и, переведя взгляд на фиксатор положения стрелки-указателя, сразу их опознал. Там, где заканчивалась пульсация, указатель разворачивался в другую сторону, — реактор излучал энергию вовне разными участками, и пульсация указывала, когда переходить с одного на другой.

Гедимин прокрутил запись чуть быстрее, глядя на вертящуюся стрелку, и вполголоса помянул размножение «макак». «Управляющая пульсация. Одна из… Мать моя колба! Я когда ещё говорил — все эти штуки управляются „сигмой“, переменной „сигмой“. А у этих „мартышек“ — на всю станцию ни одного пульсатора. З-заимствователи… контактёры, пучок нейтронов им меж глаз! Они вообще читали эти показания⁈»

Гедимин пролистнул скопированные страницы, уже