расспрашивать школьников о том, как им их учительница и считают ли они занятия полезными для себя.

— Это просьба директора, — пожал он плечами в ответ на мой недоуменный взгляд. — Мини-опрос.

Дети посмотрели сначала на Барса, потом на меня… и в итоге, видимо, решили, что меня боятся больше, потому что взявший за всех слово Лука, пафосно изрек:

— Мария Ивановна — лучшая учительница на свете!

Я про себя усмехнулась. Ну да, ну да. Пока я им артефакты, которые они выбрали, не отдам, они точно будут меня любить и уважать.

В этот момент у бледной девчонки с кривыми косичками, которая была командиром второй команды, вдруг из рук вылетела тряпка, почти под самый потолок, но зато исписанная чернилами парта, которую она старательно пыталась оттереть, стала девственно-чистой.

Все вокруг изумленно ахнули, глядя на нее.

Догадавшись, что случилось, я отмерла первой:

— Молодец, Безрогова, — похвалила я, втайне немного ей завидуя. Вот уж действительно, ученик превзошел учителя. — Кажется, у тебя получается.

— Как ты это сделала? — ревниво толкнул ее в бок Лука. Было видно, что он тоже завидует вниманию, что досталось сопернице.

— А ты представь, что тебе еще до конца дня здесь все драть, и домой пойдешь, только как работу закончишь.

Лука скривился: объяснение его явно не устроило. Даже сердито откинул тряпку в сторону, будто бы в знак протеста. Затем сердито глянул на соседнюю парту, рядом с той, что уже почистила девочка. И, о чудо! И та тоже начала сама собой очищаться.

— У меня получилось! — восхищенно завопил он, подпрыгивая на месте. — Мария Ивановна, Мария Ивановна, вы видели? У меня получилось! Мир! Мир, смотри!

Казалось, что еще чуть-чуть, и мальчик просто лопнет от переполняющей его радости.

— Да, молодец. И ты тоже справился. Теперь закрепите результат тренировкой, чтобы он был стабильным.

Вот только повторить свой «подвиг» до конца урока ни младший Барс, ни Безрогова так и не смогли. И у других детей тоже пока не выходило, но начало было уже положено, так что трудились дети усердно.

Прозвеневший звонок положил конец попыткам детей использовать магию, а заодно и моим — смотреть на Мирослава так, чтобы он не догадался, что я на него смотрю.

— Что ж, впечатляет, — произнес Барс, как только дети разбежались. — Похоже, у тебя талант к обучению, даже в области того, чего ты сама пока не умеешь. Это забавно. Не думал, что первые результаты будут у детей так скоро.

— Сомневался в собственном брате? — это было совсем не то, о чем я хотела бы с ним поговорить. И мне было крайне сложно оставаться спокойной, особенно сейчас, когда мы вновь были наедине.

— Если честно, то да. Все-таки он брат мне только наполовину. А об умственных способностях его матери-оборотня, как ты понимаешь, я не лучшего мнения, — сказано было с неприкрытым сарказмом, но он внимательно смотрел на меня, ожидая реакции.

Так вот почему он себя так ведет? Ожидает, что после его признания я буду кидаться обвинениями и называть его убийцей?

— Я все же придерживаюсь той точки зрения, что о мертвых лучше говорить или хорошо, или ничего. Тем более, если сам их умерщвлению и поспособствовал, — я пожала плечами, стараясь оставаться невозмутимой.

— И тебя это не смущает? — вот он стоял шагах в десяти от меня — и вот он уже совсем рядом. Если бы я не знала точно, как он это делает, то подумала бы, что это телепортация.

Я вдохнула терпкий аромат его духов, он будоражил воспоминания о прошедшем сне.

— Ну я же не знаю подробностей, — пожала я плечами. — А судя по тому, что факт совершения тобой преступления ты скрываешь не слишком сильно, и при этом ты еще на свободе… Предполагаю, что там было что-то вроде самообороны?

— Не совсем. Меня она убить не пыталась, — едва слышно отозвался мужчина. Он смотрел на меня и будто не видел. Его взгляд был направлен куда-то вдаль. — Мой отец был не самым примерным семьянином. Изменял ей постоянно. С другой стороны, я не знаю, на что она рассчитывала. Он был таким еще до того, как они поженились. Может быть, верила, что сможет его изменить…

— Она хотела убить твоего отца? — осторожно спросила я.

— Нет. Она хотела, чтобы он страдал. А смерть это же вроде как конец страданий?

Это было не мое дело, но я все же не удержалась от вопроса:

— Тогда из-за чего?

— О, а ты догадайся, что мог придумать ее извращённый ум?

— Заразить какой-нибудь гадкой неизлечимой болячкой, чтобы любовницы от него шарахались? — наугад ляпнула я. Это, по крайней мере, было бы логично.

Барс, не выдержав, расхохотался:

— С тобой опасно иметь дело, — он шутливо погрозил мне пальцем. — Нет, она просто решила лишить его самого ценного. Попробовала разрушить бизнес. Но на отца это произвело не слишком сильное впечатление. Он, конечно, деньги любил, но никогда не ограничивался одним источником дохода. Так что потеря бизнеса не слишком по нему ударила. И тогда она решила нанести ему удар в самое сердце.

Последнюю фразу Барс произнес с таким неподдельным пафосом, что я невольно закатила глаза. Он явно имел слишком большую склонность к театральности. Может, не один Антон тут провалился на вступительных экзаменах в актёрский?

Мельком взглянула на часы. Сейчас с Ирочкой сидела Галя, и мне бы надо было уже бежать к моей малышке.

— Еще одно предположение? — спросил Мирослав, хотя идей у меня больше не было.

Мало ли что могло взбрести в голову ревнивой женщине, решившейся на месть. Ей, в отличие от меня, явно не надо было думать о том, с кем оставить ребенка и где взять денег на памперсы, пока она осуществляет свои дьявольские планы…

Пришедшая в голову мысль заставила буквально замереть на месте.

— Нет, — я потрясла головой, отмахиваясь от нее, как от слишком ужасной, чтобы быть реальностью. — Нет.

— О, да… — невесело усмехнулся Брас.

— Но она не могла… это же…

— Со мной отец никогда не был слишком близок. А вот маленького Луку он просто обожал. Ему же тогда еще даже трех лет не было. Дети в этом возрасте бывают невероятно милыми. Даже меня покупали его улыбочки и попытки обнять.

—