Неужели можно попытаться убить собственного сына ради того, чтобы отомстить изменнику? Да ни один мужчина этого не стоит!

— Она знала, что после такого ее саму в живых никто не оставит, — взгляд Мирослава снова стал будто стеклянным, немигающим. Голос бесцветным. — Тогда она задумала провести темный ритуал. Один из запрещенных. Ребенок как раз стал бы в нём требуемой жертвой. Если бы все прошло как она задумала, то Лука был бы мертв. Отец — раздавлен. А ее душа бы ускользнула в другое тело. В один из параллельных миров. А все последствия темного колдовства, разложение души и магии, легли бы на ту несчастную, что заняла бы ее место.

— Оу… — все мысли, которые были в моей голове до этого, испарились. Параллельные миры? Занять место в чужом теле? Так ведь это как раз то, что произошло со мной…

Та бабка из Песье проводила какие-то ритуалы? Или их проводила Ирина? Или…

Как бы то ни было, все то, что сейчас рассказывал Барс, было очень и очень важно для меня. Наконец-то я приблизилась к тому, что вообще могло объяснить, как я очутилась здесь.

— Что… что было дальше? — голос не слушался от волнения.

— А дальше я не вовремя пришел домой, увидел все это, попытался ее остановить, — совершенно буднично произнес он. — Она уже успела ранить Луку, запустить ритуал. Вот только я нанес ей смертельный удар раньше. В результате жертвой стала она, а я получил весь «букет» побочных эффектов.

— Но твоя душа осталась на месте?

— В какой-то момент я почувствовал, что перенос близко. Если бы я захотел, я бы мог уйти. Я не герой и не «хороший парень», моя совесть всегда была довольно покладистой. Мне было бы плевать на того бедолагу, что занял бы мое место. Вот только на руках у меня был раненый брат. Вряд ли бы новый Мирослав сориентировался настолько быстро, чтобы суметь спасти его.

— Это… — я тяжело сглотнула, впечатленная историей. — Это ужасно.

— Ужасно было пытаться объяснить отцу, что это не я покалечил его любимчика. — Мирослав снова засмеялся, но смех на этот раз вышел жутковатым. — Это он сдал меня арбитрам.

— И те тебя оправдали?

— Да, а еще сказали, что единственный способ избавиться от проклятия — это раскаяться. Представляешь? — он вздернул брови вверх так, словно рассказал хорошую шутку и теперь ждал, что я засмеюсь. — Я должен был раскаяться в том, что убил одну сумасшедшую стерву. Как тебе? Да я ее только сильнее ненавижу с каждым днем. Была бы возможность ее воскресить — я бы это с удовольствием сделал, но лишь за тем, чтобы убить снова. Медленно и со вкусом, за то, на что она меня обрекла. Я даже магией нормально из-за этого пользоваться не могу! Вернее, могу, но только используя силы проклятия, а это, в свою очередь, убивает меня еще быстрее.

— Сколько тебе тогда было? — сказать, что я была потрясена этой историей, не сказать ничего.

Я огляделась. Вокруг все еще был пребывавший в ремонте актовый зал. За окошком светило неяркое осеннее слышно. Сквозь тонкие стены слышались топот и ор бегающих на перемене детей за стенкой.

— Мне было уже двадцать, так что не скажу, чтобы убийство нелюбимой мачехи нанесло мне такую уж сильную моральную травму, — он явно храбрился. — Можешь за меня не переживать.

— Двадцать — это те же дети, только с паспортом, — попыталась свести все в шутку.

Как бы то ни было, и как бы Барс ни пытался выставить все это — убийство в любом возрасте наносит моральную травму и расщепляет личность.

— Придёшь ко мне сегодня? — он взял меня за руку и принялся чертить на ладони невидимые линии. — Продолжить наши занятия по бытовой магии?

Заторможенно кивнула. Уроки Барса мне были действительно необходимы, но теперь, когда я узнала его историю, мне были нужны еще и подробности.

Например, откуда взялось кольцо, что это за эфир, содержащийся в нем, и как, в конце концов, так вышло, что я оказалась в этом мире.

Глава 17

Он не помнил, как вышел из интерната, дошел до машины. Короткий сигнал сработавшего замка, и вот Мирослав уже бездумно сидит внутри салона.

Не выдержав, он несколько раз ударил по рулю, не в силах справиться с эмоциями.

Дерьмо… какое же все это дерьмо!

«Зачем ты все это рассказал ей?!» — спрашивал он сам себя.

Хотел вызвать жалость? Что ж, у него получилось, Мария теперь его жалеет, однако неужели ему действительно это было нужно? Чтобы женщина, которая ему нравится, смотрела на него как на последнего неудачника?

«Какое же ты… ничтожество!» — он снова ударил по рулю, и ответом ему стал протяжный гудок.

Это все зашло слишком далеко, вся его жизнь зашла слишком далеко. Он должен был умереть еще в ту ночь, когда все началось.

Что бы ни говорил потом Нагицкий, сначала он попытался оттащить мачеху от брата. Сцепился с ней, да так, что оба оказались на полу.

Адреналин затмил разум, и сейчас, спустя столько лет, перед глазами была лишь картинка того, как он смотрит на свои окровавленные руки, в одной из них кухонный нож.

На шее у мачехи висело кольцо на цепочке, большое, массивное, оно вроде принадлежало ее то ли отцу, то ли деду. Прежде чем сбежать вместе с маленьким Лукой, он забрал его. Думал, оно может послужить чем-то вроде доказательства его невиновности, того, что ребенка ранил не он. Наивный дурак. Лучше бы он никогда к нему не прикасался.

Вот только оно было с ним, даже когда попал к арбитрам.

Мирослав прикрыл глаза, воспоминая.

Эфир — волшебная сущность любого нечеловеческого существа, его вторая душа, если можно так сказать. Как иммунная система стремится убить вирус, так и его эфир не мог соседствовать с проклятьем, он пытался выжечь его, а вместе с тем убивал и Мирослава.

Всего сутки прошли с того момента, как прошел ритуал, а он уже захлебывался собственной кровью.

Нагицкий с арбитрами помогли ему. Отделили его магию от него самого. В тот момент он уже не мог мыслить связно, а они делали как лучше, поместили его родную магию в кольцо,