– Считайте, что приглашение, – шагнула я вперед, – отменяется.

Отец,

Вы прочили мне в женихи мистера Л., но, к сожалению, я не питаю к нему хоть сколько-нибудь теплых чувств, а посему не стану и времени тратить на обдумывание его предложения.

Прошу, передайте сему немолодому джентльмену от меня слова признательности за его выспренние чувства ко мне и облеките мой отказ в подобающую форму, принятую в приличном обществе, ибо Вы с этим справитесь лучше, чем я.

За все сокровища Перу и Чили вместе взятые не купить ему достаточно уважения, дабы сделаться моим мужем.

Ваша послушная и преданная дочь

Элиза Лукас

22

После стремительного и неистового отъезда мистера Джона Лоуренса с сыном я уединилась в отцовском кабинете. Долго сидела в кожаном кресле, и обивка нагрелась подо мной – от нее исходило ощутимое тепло, при этом ощущение было, что я промерзла до костей.

Разумеется, я немедленно набросала послание папеньке, а потом занялась изучением счетов и старательно переписала в общую тетрадь всю нашу корреспонденцию, накопившуюся за несколько дней.

В кабинете пахло кипарисовым деревом, вощеной бумагой, и мне казалось, я почти реально ощущаю аромат табака, будто облачка дыма из курительной трубки расплываются под потолком. Ах, как же мне не хватало отца… Он мог бы всего разок поговорить с Лоуренсом, и сегодняшнего скандала можно было бы избежать.

В последние дни я забросила не только деловую корреспонденцию, но и занятия с Полли. Увы, в данный момент мне никого не хотелось видеть, даже мою непоседливую болтушку сестренку.

Шорох юбок, донесшийся с порога, привлек мое внимание.

В дверном проеме стояла маменька.

Я отложила перо, приготовившись выслушать ее гневную отповедь на предмет моего нелепого и недопустимого поведения с гостями – на всякий случай даже сжала кулаки и спрятала их под стол.

– Не могу взять в толк, почему твой отец вопреки собственному обещанию прислал сюда этого проклятого негра, – сказала маменька, к моему удивлению. – Ты уже не ребенок, Элиза, и… – Она замолчала, словно передумала высказывать свое мнение на эту тему. – Мы живем в неспокойные времена. – Она поджала губы и вскинула подбородок.

Я нахмурилась. Неужто Бен – главное, что ее беспокоит? Что ж, по крайней мере, теперь мне можно не переживать о том, что она его узнает – это ведь уже произошло. Я ждала, что она еще что-нибудь добавит. Мы смотрели друг на друга. Возможно, она тоже ждала, что я заговорю. Но мне нечего было сказать.

И что же, никакого разноса за мой сегодняшний демарш не будет?

Я так крепко сжимала кулаки, что пальцы начали пульсировать от напряжения.

А маменька, так же неожиданно, как появилась на пороге, вдруг развернулась и ушла, оставив меня молча смотреть ей в след. Порой мне казалось, что я знаю ее как облупленную, а порой она меня изумляла до невозможности.

Бен…

После утреннего скандала я весь день старалась чем-нибудь занимать свой разум, чтобы не думать о друге детства, теперь же мысли о нем вернулись. Сердце мое по-прежнему ликовало от того, что он снова рядом, но к этой радости добавилась боль. Его странное поведение нынешним утром повергло меня в смятение и ранило. Возможно, это именно оно задало тон моему настроению на весь день и в результате привело к яростной стычке с Лоуренсом, заставив меня сделать то, что я сделала.

А вот что делать дальше, я не знала. Невозможно было идти вперед – хотелось повернуть назад, устремиться в прошлое и не останавливаться, пока я снова не стану беспечной маленькой девочкой, у которой есть верный друг.

Но вместо этого я выпрямила спину и расправила плечи, сидя в кресле отца, в отцовском кабинете. Надо было получше познакомиться с той Элизой, что родилась во мне сегодня.

Я не такая, как все.

Не такая, как другие женщины. Я застряла между прошлым, в которое невозможно вернуться, и будущим, которого у меня нет. Сокрушительное осознание этого факта усугубилось уверенностью, что я ничего не могу изменить. Не могу изменить свою принадлежность к женскому полу. Не могу не быть учтивой с мужчинами, такими, как Джон Лоуренс. Не могу не понимать, что мне поручено всего лишь приглядывать за плантациями отца, пока он не передаст их в ведение моего брата, старшего из сыновей. Не могу отрицать, что мой отец владеет другими людьми как движимым имуществом, в том числе Беном отчасти и – я невольно всхлипнула – мной самой.

Сегодня я перешла черту. Ту самую границу, за которую уже не вернуться. Отныне меня не побеспокоит ни один жених. Тут не может быть сомнений. Господа Лоуренсы, конечно же, об этом позаботятся.

Однажды я могла бы выйти замуж. Возможно, если бы у меня было достойное приданое, это сделало бы меня выгодной партией. Но теперь никто не посватается ко мне. Никогда.

И подтверждением тому стало поведение моей маменьки – она меня не выбранила.

Все кончено.

Поздно для увещеваний. Все, что она могла сделать, – это предупредить, чтобы я не обзавелась еще большим количеством врагов. Миссис Лукас потерпела поражение, все ее материнские усилия пошли прахом – я вдруг сама ощутила, что она теперь чувствует, и меня пронзило болезненное чувство вины.

Я подумала о младшей сестренке, о Полли, для которой тоже придет пора искать жениха. Что, если и она по моей милости лишится возможности выйти замуж?

Еще я подумала об отце, о войне с испанцами и о том, что будет с нами, если с ним что-то случится. Сердце сжалось от воображаемой скорби. Мой брат Джордж еще слишком мал, чтобы содержать семью, к тому же он в Англии. Брат Томми младше Джорджа, и у него слабое здоровье. Потом я подумала про восстания рабов и про «Закон о неграх», в спешке сочиненный перепуганными людьми, которые запретили бедным невольникам обучаться грамоте и собираться вместе даже на молитву. В каком мире мы живем?

«Мы живем в неспокойные времена», – сказала маменька.

Воистину.

Никогда прежде мне не приходило в голову, насколько опрометчиво и самонадеянно я поступаю, отказываясь даже думать о замужестве. И как же я сумею позаботиться о семье в одиночку? Получается, мое желание остаться самостоятельной сбылось, но только теперь стали ясны последствия.

Во внезапном порыве я схватила чистый лист и принялась писать Джорджу.

Мои поздравления! В недавнем письме папенька сообщил