Шрифт:
Закладка:
Я обвела невидящим взором кабинет, пытаясь восстановить в памяти образ брата, и у меня защемило сердце при воспоминании о ямочке на его щеке, о мальчишеском задоре и о буйном нраве, который проявлялся даже в мелких ссорах. А как, должно быть, тяжело маменьке в разлуке с сыновьями… Ей остается лишь гадать, насколько они изменились, узнает ли она их при встрече… Я вздохнула и обмакнула перо в чернила. Надо писать Джорджу с Томми почаще и постараться самой следовать собственным советам.
…а также между справедливостью и местью. Вступая во взрослую жизнь, помни о долге перед Создателем, ибо лишь смирение и добродетель делают человека счастливым.
Да, воистину, мне стоит внять этому совету – поучиться смирению.
Джордж вернется и возьмет все дела на плантациях в свои руки. А я останусь ни с чем. Без мужа я буду обузой для семьи.
Индиго…
Вот что у меня останется – индиго!
Я не знала, что оно мне принесет… что оно принесет нам, но это была единственная цель, к достижению которой имело смысл стремиться.
Индиго несомненно было даром и спасением, я не могла ошибиться.
Ботанические штудии, поддержка отца, поощрявшего во мне стремление к знаниям, детство на Антигуа и дружба с Беном, странные сны, знакомство с мистером Дево, помогавшим мне в садово-огородных опытах, даже вынужденный отъезд отца, в результате чего он оставил плантации на мое попечение… Все вело к одному.
Господь преподнес мне этот дар. Господь дал мне шанс, наставил меня на путь. Именно как к дару мне и надлежало относиться к индиго.
И хотя я не знала, куда меня приведет указанный путь, нельзя было упускать шанс.
Поэтому мне требовалась помощь Бена.
При мысли о нем опять сжалось сердце.
Бен не хотел иметь со мной дело…
Много бессонных ночей и тревожных рассветов я провела, размышляя, не лучше ли оставить Бена в покое, забыть о нем. Но всякий раз к тому времени, как солнечный пожар разгорался над горизонтом, вспыхивало и мое эгоистичное желание его дружбы. Я прекрасно понимала, что оно эгоистичное, ибо что хорошего эта дружба могла принести Бену? А мне самой? И чего именно я от него хотела, кроме помощи в изготовлении индиго? Детское беспечное веселье нам было уже не вернуть.
Так или иначе после того первого утра, когда Бен испугал меня на опушке леса, я больше не пыталась увидеться с ним наедине. Наоборот, даже днем, во время совместной работы с Кромвелем, я всячески пыталась его избегать. Но всегда, в любой момент, я знала, где Бен находится, и для этого мне не нужно было вертеться вокруг своей оси, чтобы отыскать его взглядом.
Поначалу Кромвель вместе с Беном каждое утро проверял уцелевшие после нашествия паразитов кусты индигоферы, и я частенько увязывалась за ними. Порой они начинали спорить – я слышала приглушенный голос Бена, что-то втолковывавшего Кромвелю, и короткие реплики последнего. Я видела, как Бен осторожно ощупывает на кустах стручки с семенами, и постепенно убеждалась, что главный кладезь знаний об индиго здесь Бен, а Кромвель во всем зависит от него. По сути, без Бена этот человек был бесполезен. И теперь, когда я это поняла, надо было еще внимательнее следить за тем, чтобы обращаться с вопросами только к Кромвелю.
– Когда нужно обрывать стручки с семенами? – поинтересовалась я у него.
– Мы их не обрываем, а ждем, пока семена сами упадут, даем им полежать на земле и просохнуть, а уже потом собираем.
Я невольно покосилась на Бена, потому что ответ Кромвеля звучал глуповато.
– А почему нельзя собрать семена сразу после того, как они упадут, и высушить на подносах? Они ведь так высохнут быстрее.
Бен пренебрежительно фыркнул и сердито уставился на меня. Это был самый долгий его взгляд, обращенный на мою персону за последние дни. Я ответила ему не менее сердитым взглядом:
– А почему мы не можем высадить индигоферу прямо сейчас?
Бен открыл было рот, но тут же закрыл его и посмотрел на Кромвеля.
– Высадим, когда я скажу, – с важным видом ответствовал тот.
Бен опять фыркнул, развернулся и зашагал прочь, гордо расправив плечи.
Кромвель, вскинув брови, покачал головой:
– Пожалуйста, простите его, он сегодня не в духе. Если бы не его природное чутье к земледелию, которое мне весьма полезно, я бы научил наглеца почтению. Увы, по своему опыту могу сказать, что преподать ему урок можно, но потом от него и вовсе ничего не добьешься.
Я поежилась и отвернулась от этого человека к полям, так крепко сжав челюсти, что скрипнули зубы.
Почему мой вопрос так рассердил Бена? Быть может, от того, что я обратилась к нему напрямую, а он не желал, чтобы я с ним разговаривала? Он дал это понять еще в то, первое утро, и я старалась следовать его предупреждению.
– Бен крайне суеверен, – продолжал Кромвель, не видя моего замешательства, – как, сдается мне, и все негры, насчет семян. Они считают, что семенам надо освоиться в земле, получше ее узнать, тогда будут хорошо расти сами по себе там, где упали.
Это было похоже на Бена, каким я его помнила. И наверняка он усвоил эту мистическую мудрость от своей бабушки… Тут я не смогла сдержать улыбку, а Кромвель покачал головой, неправильно ее поняв:
– Смех, да и только, согласен, но в таких вопросах я ему попустительствую.
Я-то как раз думала, что это очень разумный подход к выращиванию растений, но смолчала. Теперь я догадывалась, почему Бен рассердился на меня за вопрос – он, видимо, считал, что я должна сама знать ответ.
И еще мне вдруг стало ясно, что, если я спрошу Бена о причинах наших неудач с первыми посевами индигоферы, он скажет, что мы использовали семена-подкидыши, разлученные со своей родной землей, высадили их в незнакомую почву и отчего-то ждали, что они сразу приживутся. С семенами нужно обращаться бережно, ласково, их надо уговаривать, тогда со временем они обвыкнутся и приспособятся.
Вот так, потихоньку, со временем, у меня все получится с индиго. Каждая неудача учит меня чему-то новому. Оставалось надеяться, что мне хватит времени и приобретенных знаний. Благоприятной поры для новой попытки придется ждать несколько долгих месяцев.
– Я
