увидев меня издалека, иначе я его услышала бы.

Я медленно опустила руку, невольно прижатую ко рту. Сердце никак не хотело унять бешеный ритм, но я чувствовала невероятное облегчение.

– Ах… это ты.

– Я, кто же еще.

Наконец мне удалось выговорить «здравствуй».

Я улыбнулась и шагнула к нему.

Бен вскинул руку, в которой был нож, разжал четыре пальца, выставив ладонь в упреждающем жесте – требовал остановиться. Я послушалась, и он с долгим вздохом отвел взгляд.

Я принялась нервно поправлять завязки на платье, подумав, что они распустились, но тут он снова посмотрел на меня, проследил за руками, и я их опустила, прижав взмокшие от волнения ладони к ткани.

В голове было до смешного пусто, я никак не могла придумать, что сказать, поэтому просто пожирала глазами явленное чудо – мой друг сидел прямо передо мной.

– Я по тебе скучала, – выговорила я наконец едва различимо, чтобы никто не смог меня подслушать. – Как ты устроился в новом доме? Тебе что-нибудь нужно? Я так рада, что ты…

Бен прищурился, глядя на меня. Затем встал – гибкое, натруженное тело медленно распрямилось во весь рост. Обхватив рукоятку ножа двумя ладонями, он вдруг резко развернулся и с размаху вонзил лезвие в пень. Даже странно было, что от такого сильного удара маленькое лезвие не сломалось.

Я, охнув от неожиданности, невольно попятилась.

А Бен зашагал к своей хижине не оборачиваясь и скрылся за дверью, оставив меня стоять в оцепенелом изумлении и слушать, как оглушительно колотится сердце в грудной клетке.

Божьей милостью решений сих

Придерживаться буду до скончания дней.

Я твердо решила быть искренним и верным другом

При любых обстоятельствах

И по мере сил своих оставаться

Любезной и бескорыстной с каждым,

Возлюбив весь род человеческий.

Ла поможет мне в том Господь! Аминь.

Отрывок из молитвы, написанной Элизой Лукас

20

Джон Лоуренс, его сын Генри, Полли и я неспешно прогуливались по плантации. Полли восседала в дамском седле на своей маленькой упитанной лошадке, которую вел под уздцы Помпей, один из самых младших наших рабов, с недавних пор взявший за правило повсюду следовать за Квошем.

Помпей проявил способности в плотницком деле, и Квош, похоже, был непрочь обзавестись учеником. В данный момент он правил нашей повозкой, а мы с мистером Лоуренсом и Генри наслаждались свежим ветерком солнечного утра.

– Удивительно, насколько здесь прохладнее, чем в городе, – заметил Генри.

Я поправила чепец, чтобы он получше защищал мое лицо от низко висящего солнца, и предположила:

– Вероятно, городские дома заграждают путь ветру с Купер-Ривер.

– О да, их там не счесть, и все время строятся новые, – кивнул Генри. – Неплохо было бы обзавестись загородными угодьями, чтобы летом спасаться от жары. – Он закашлялся. – Когда-нибудь.

«Только это будут не земли Лукасов», – прошипела я про себя. Впрочем, мысли мои по-прежнему были заняты Беном.

Чем я его так огорчила? Уверена, он не сомневался, что мне не было известно о его приезде…

– На плантациях, расположенных дальше от побережья, однако, погода засушливее, – продолжал Генри, ступивший на неверный путь больших оплошностей. – У вас над обрывом тут очень удачное местечко.

– Вчера за ужином я с удивлением обнаружила у вас честолюбивые помыслы стать плантатором. – Я покосилась на Джона Лоуренса. Тот был поглощен созерцанием ландшафта, однако я не сомневалась, что он не упускает ни слова из моего разговора с его сыном, и уж точно от него не укрылось, что я воспользовалась ошибкой, совершенной Генри. Отдуваться придется им обоим.

– Вспомнилось вдруг, что вы питаете пристрастие к чтению, мисс Лукас, – прервал нашу с Генри беседу Джон Лоуренс. – Вам попадалось что-нибудь из сочинений Аристотеля?

Я медлила с ответом, опасаясь угодить в ловушку. Тратить столько времени на чтение да еще выбирать такие книги, как я, леди не полагалось. Лоуренс знал о моем пристрастии, потому что однажды, когда мы все гостили у супругов Пинкни в городе, он был свидетелем моих набегов на библиотеку Чарльза.

– Признаться, я позаимствовала томик у мистера Пинкни.

– Стало быть у вас есть представление об аристотелевском понятии золотой середины и вы поймете, если я скажу, что Каролина расположена в этой самой золотой середине в климатическом смысле. Она находится в самой умеренной погодной зоне Земного шара. Грешно было бы не воспользоваться щедротами Господа, явленными нам здесь, не так ли? А Господь помогает тем, кто помогает себе сам.

Я кивнула:

– У меня возникли такие же мысли о Каролине, когда я изучала аристотелевскую космографию. Чарльз-Таун заложен в удивительно удачном месте.

– Совершенно верно. – Джон Лоуренс пристально посмотрел мне в глаза, а потом вдруг прошелся быстрым оценивающим взглядом по моей фигуре, так что я вспыхнула. Это продолжалось всего мгновение, но я с трудом сдержала охватившую меня дрожь. И покосилась на Генри – не заметил ли он.

Но Генри неодобрительно смотрел, как Помпей впереди разворачивает лошадку Полли.

– Мы что, уже у границы ваших владений?

– Боюсь, что так. – Приятно было видеть его разочарование. – Плантация Уаппу занимает всего лишь шестьсот акров.

«Ради этого клочка земли вам обоим не стоит стараться», – хотелось мне добавить. Я надеялась, что в результате они сочтут пустой тратой времени ухаживания за мной.

Когда мы проезжали по лесу мимо хижины Бена, мой взор был устремлен строго вперед, на дорогу. Мысли о его странном поведении сегодня утром я заперла на тысячу засовов в самом дальнем уголке сознания, иначе непременно сошла бы с ума.

К тому времени, как мы вернулись домой, я вдоволь наслушалась от Джона Лоуренса комментариев о том, как нам лучше управлять плантацией, и вопросов о других землях Лукасов, поэтому уже с трудом сохраняла самообладание. У меня возникло ощущение, что я все утро провела на рынке и главными лотами на торгах там были я сама и поля, по которым в данный момент я водила экскурсию.

– Благодарю за восхитительную прогулку по окрестностям, джентльмены, – чопорно сказала я. – Весьма сожалею, но сейчас я должна вас покинуть – мы с Полли и маменькой едем в гости к Вудвордам. Я велю Мэри-Энн собрать вам с собой еды в дорогу до Чарльз-Тауна.

– О, ваша маменька любезно пригласила нас погостить здесь несколько дней, – осклабился Джон Лоуренс.

Генри явно чувствовал себя неловко, а мне ужасно хотелось поскорее ретироваться – я не знала, насколько еще хватит у меня терпения, чтобы изображать весь этот политесс.

– Прошу