Шрифт:
Закладка:
Что делать с Ликой, я голову ломать не стала. Решила делать вид, будто всё в порядке. Начала день с того, что открыла шторы, впустила в комнату свет – пусть декабрьский и не очень яркий, но это куда лучше, чем затхлый мрак, навевающий на скорбные мысли.
А ещё я решила с ней разговаривать.
– Я вас укрою и проветрю. Не могу звать вас Ликой, хотелось бы по имени отчеству, но как-то не догадалась спросить у Кости.
Хитрая лиса Оса пыталась выманить безучастную тётю Лику на разговор и невольные ответы, но Костина тётя не женщина, а кремень: продолжала играть в молчанку.
В комнату ворвался морозный воздух, и мне сразу стало легче. Тётка отказывалась есть и пить, но я всё же заставляла её, уговаривая, как ребёнка. Кормила с ложечки. А когда она наконец-то поднялась в туалет, сменила постель. Нашла новый комплект, застелила простынь и отвоевала у пододеяльника право запихнуть уголки одеяла в нужные концы.
Лика по-старушечьи шаркала ногами. Отказалась идти в душ, но стерпела, когда я сменила ей ночную рубашку. А потом она всё так же пялилась в потолок, и никакие разговоры не высекали из неё ни искры интереса.
Зато Бастинда радовалась каждому моему жесту и впадала в благоговейный восторг, когда я с наслаждением выговаривала слово «гулять».
Мы бегали на улицу трижды: утром, в обед и вечером, если предоставлялась такая возможность. Скучать мне было некогда. Я составила расписание: вставала рано, готовила свежую еду для себя и Лики, гуляла с собакой, убирала, проветривала, кормила пациентку и мчалась в больницу. Там я не особо была нужна, но предпочитала общаться с матерью.
Она тоже молчала, но совсем по другой причине: нарушение речевой и двигательной активности после инсульта требовали времени, чтобы и в себя прийти, и встать на ноги.
У меня на руках оказалось два взрослых ребёнка. А третий потихоньку продолжал расти в моём животе.
Хуже всего становилось долгими вечерами. Я читала Лике вслух, а затем продолжала учиться, словно не уходила из института.
Я рискнула – встретилась с Ритой – единственным человеком, с которым поддерживала почти дружеские отношения.
– Ты что натворила, Алл? – спросила она меня, как только перестала бурно радоваться моему появлению. Рита была искренне мне рада, и это тронуло меня до слёз. – Тебя тут разве что с собаками не искали.
– Кто? – сердце не хочет жить в груди, ему бы выскочить наружу и побегать по обледенелой мостовой.
– Сплошные мужики, – закатывает Ритка глаза. – Красавчик твой – раз. Длинный этот, с четвёртого курса – два, и противный такой с последнего курса – три.
Арк. Он искал меня. Становится горячо в груди. Слёзы невольно прорываются и чертят дорожки по щекам.
– Расспрашивали, где ты живёшь. А никто и не знает. Даже я. Но на всякий случай я и город называть не стала. Мало ли, зачем ты им всем так подозрительно в одно и то же время понадобилась. А ты что, телефон потеряла? Дозвониться невозможно.
– Номер сменила. А всё остальное… долго объяснять. Если будут ещё спрашивать, не рассказывай ничего.
– Да рассказывать, собственно, уже некому, – фыркает Марго. – Все разочаровались и ушли. А ты где сейчас?
Любопытство. Искренность, наверное. Но я не умею доверять людям. Зверёк, что сидит внутри, слишком насторожен и в любой момент готов показать зубы.
– Да так… – пожимаю плечами, не собираясь ни делиться, ни рассказывать, что со мной произошло.
– Ладно, скрытная моя, – закатывает со вдохом Ритка глаза, – не хочешь – не говори. Но телефон хоть дашь? Или пропадёшь навеки?
– Дам, если пообещаешь…
– Да никому, никому, я же не глупая! – Риту, кажется, забавляет моя скрытность.
– Если пообещаешь помогать мне с учёбой, – спокойно договариваю то, что на самом деле меня тревожит: я бы не хотела за год забыть всё.
– Без проблем, слишком прилежная девочка! – смеётся моя подруга, и я наконец-то понимаю: мир и люди не так уж и плохи. Никто не виноват, что мне не повезло на старте, и только от меня зависит, как я пройду оставшийся путь: буду и дальше от всех сторониться или всё же позволю впустить в свою жизнь тех, кто искренне мне симпатизирует.
Алла
– Она выглядит лучше, – Костик, как и обещал, привёз продукты и навестил нас. Его не было неделю. Долгую неделю, что пролетела быстро. Семь насыщенных на бытовые события дней и семь долгих ночей, когда я заставляла себя спать и не плакать. – Прости. Пришлось уехать из города по делам. Не смог к вам вырваться раньше.
– Кажется, Лика скучает, – мы пьём чай на кухне и разговариваем очень тихо. Бастинда крутится под ногами, преданно смотрит Костику в глаза. Она тоже выглядит лучше. Мне всё же удалось продрать её шерсть, вычесать колтуны. А ещё я ухитрилась её искупать. Бастинда и впрямь боялась воды, но, как очень примерная девочка, терпела мои издевательства и укоряла страдальчески несчастными глазами.
– С чего ты взяла? Я не вижу изменений в поведении.
Костик смотрит тяжело. Усталый, словно запылённый. Нет привычной улыбки и движения у него сегодня не такие мягкие, как обычно.
– Это почти незаметно, но она оживилась. Плечи дрогнули, будто она захотела встать. К сожалению, Лика почти не ходит. Ещё много над чем придётся работать. Мы читаем по вечерам. Мне кажется, ей нравится. Упрямая только очень.
– Да, она такая, – черты у Костика смягчаются. На секунды он уходит в себя. Наверное, вспоминает что-то приятное.
– Как её по отчеству хоть? – задаю мучающий меня вопрос.
– Зови её Лика. Ей нравится. Всегда нравилось.
Котя встаёт и моет после себя чашку.
– Постараюсь приходить почаще, – обещает он и уходит, а мы снова остаёмся одни. Хотя вряд ли можно назвать одиночеством существование трёх девочек под одной крышей.
– Ты бы не могла приехать в гей-клуб? – Костик позвонил через день. Я немного сбита с толку его просьбой.
– Зачем?
– Хочу деньги отдать за работу.
– Может потом? – честно говоря, просьба его выглядит странной. Он мог бы отдать деньги день назад. Или позже. С наличностью было туговато, но на поездки к матери пока хватало.
– Пожалуйста, сделай это сейчас.
Мягкий приказ. Придётся подчиниться: Костя если чего-то хотел, добивался обязательно.
– Не скучайте, я скоро, – треплю по кудрявой голове Бастинду и поправляю одеяло на Лике. У неё опять напряжены плечи. Словно она хочет встать или что-то спросить. Это уже хоть что-то. Начинает выходить из состояния безучастного мешка.
Сейчас вечер. До открытия клуба – пара часов. Тихо, персонала почти нет, но негромкая музыка уже звучит, разливается по залу. Костя стоит за стойкой – так привычно. Кажется, я скучала по этой атмосфере, но до сих пор не понимала, как сильно.
