Читать онлайн Никогда не предавай мечту - Ева Ночь

Макс

Макс Гордеев пил третий день. Не то, чтобы запойно или до беспамятства. Скорее, с толком, с чувством, с расстановкой. С мятными акцентами. Апельсиновыми нотами. Лимонными оттенками. А ещё немного Бахово и Бетховеново, а когда душа просила изящества – Моцартово.

Есть в этом какой-то незабываемый кайф – мешать водку с музыкой. Причём с классической. В камерном исполнении, когда плачут скрипки, вздыхают тромбоны, поскуливают кларнеты. А кто-то там кашляет на заднем фоне. Обязательно кашляет, искажая восприятие прекрасного и подчёркивая несовершенство мира своим задушенным «кха-кха».

Макс шагал по цветам радуги и уже доходил до ступеньки, когда всё фиолетово. Ни плохо и ни хорошо. Никак.

Стены комнаты ещё не наезжали, но уже покачивались. Хотелось чего-то тоскливого или наоборот – жёстко-рокового, но он держался из последних сил, балансируя на грани, чтобы не осквернить классику воем электрогитары.

Она появилась под музыку Глюка. Соткалась из пылинок солнечного луча и плача флейты. Бледная, как привидение, и такая же страшная. Но Макс не дрогнул. Не родились ещё в аду те черти, что смогли бы его напугать.

– Какая неожиданная встреча, – проговорил он непослушными губами и мрачно ухмыльнулся. Интересно, если закрыть глаза, она исчезнет?

Привидение молчало. Пялилось на него не мигая. Нескладная фигура в свитере не по размеру. Из растянутых рукавов видны лишь тонкие пальцы, а где-то там, гораздо ниже, кажется, есть ноги.

– Выпьем за наше случайное знакомство, – не сдавался Макс. – Выпьем, или проваливай! Здесь и без тебя хватает молчания. И вообще, откуда ты взялась?

– У тебя дверь открыта.

О, заговорила. А он думал, что допился.

– И это повод, чтобы вваливаться ко мне без стука?

– Я стучала.

– А я не слышал.

Макс не сводил с неё глаз. Давил взглядом, как букашку. Рвал на части, как тигр – кусок мяса. Раскладывал на атомы. Развеивал, как пыль.

– Чем, собствнно, обязан? – можно не стараться выговаривать все звуки. Сложно и бесполезно. И по хрен, если она его не поймёт.

– Наверное, сейчас не самое лучшее время.

У неё глазищи, как две чёрные космические дыры. Засасывают. От этого нехорошо кружится голова и подташнивает. А может, пора заканчивать пить.

– Время никогда не бывает лучшим. Оно либо есть, либо его нет. Выпьем? – он покачал полупустой бутылкой и поискал взглядом стакан. Тщетно. Он пил один и даже ради прикола не ставил посуду для виртуального друга.

– Выпьем, – неожиданно согласилось чучело с коллапсирующими звёздами вместо глаз. Ловко выхватила бутылку. Сжала её тонкими длинными пальцами, покачала из стороны в сторону, словно раздумывая, как осуществить совместное распитие. А затем молча направилась из комнаты вон. Видимо, искать чашку.

Макс поковылял за ней вслед. Зря он это сделал. Нога, как назло, подвела, и он чуть не растянулся у этой мымры на глазах. Успел ухватиться за дверной косяк. Лицо вспыхнуло, как красный сигнал светофора. Он бы сейчас лучше сквозь землю провалился, чем вот так, под её немигающим взглядом.

– Что ты делаешь?.. Ах, ты, зараза!

Пока он терзался стыдом, эта крыса выливала в раковину остатки водки. Последняя бутылка, между прочим.

– Тебе уже хватит, – вытряхнула капли, завинтила аккуратно крышку и выкинула стеклотару в ведро. Деловито, нагло, со святым упрямством на узком лице.

– Я сам решаю, хватит или не хватит! – если бы не нога, он бы схватил её за шкирку, за тот самый растянутый до безобразия свитер крупной вязки, и выволок из квартиры, как нашкодившего котёнка. Ещё б и пинка дал. – Вали давай! Вон! – прорычал он в ярости и неловко упал на табурет. Хорошо, что тот стоял рядом с дверьми. Здесь теперь всё рядом. Под рукой. Чтобы удобно. Тошнит. От всех и вся.

Она замерла возле раковины, сложив руки на животе. Словно прикрывалась. Будто ожидала, что он ударит. На лице – непроницаемая штора. Никаких эмоций. Безмятежный идиотизм чокнутой сектантки. Вероятно, она одна из этих, что бродят улицами, пристают к людям и рассказывают о конце света. И как-то всё встало на свои места. Ну, не драться же ему с этой блаженной? Не настолько же он низко пал?

– Поиграла в спасение моей души? Можешь считать, что миссию выполнила. И тебе зачтётся. А теперь проваливай.

Она мотнула головой. Так отчаянно, что светлые волосы взметнулись веером и опали на хрупкие плечи.

– Ты прав. Всегда будет не время. Чем это хуже других? Во второй раз я могу не прийти.

– Сделай одолжение, – съязвил Макс. – Во второй раз двери будут закрыты, а я вряд ли тебе открою.

– Тем более.

– Тебя как зовут? – зачем ему имя этой чокнутой?

– Эсмеральда, – немного с вызовом, в ожидании насмешек.

– Да ладно? – не удержался Макс. Ну, как тут не съязвить? – По ходу, твои родители – большие оригиналы. Они вообще чем думали, когда давали тебе имя?

– Папа – поклонник Гюго, – она забавно складывала губы трубочкой, когда выговаривала фамилию.

– Рок-музыкант? Футболист? Гонщик? – Макс не давал ей раскрыть рот. – Неа, не слышал о таком. Г’го. Язык сломать можно.

– Друзья зовут меня Эс. Эсми, – она явно подсказывала ему. Сердобольная какая.

– Фу. Звучит избито и пошловато. Нафталиново и на чужой манер. Я буду звать тебя Альда. Не спорь. Я лучше знаю. Альда, – пощёлкал он языком, словно пробуя имя на вкус. – Да, однозначно! – затем вперил в неё тяжёлый взгляд исподлобья. – Ну, и чем обязан? Пить ты не хочешь. Богу молиться тоже. Ведь не хочешь, нет?

Девушка отрицательно качнула головой.

– Тогда чего хочешь?

Она помедлила, словно перед выходом на сцену. Он знал эту серию вздохов-выдохов, поджатый к хребту живот и ноги в первой позиции.

– Я хочу, чтобы ты танцевал со мной.

На секунду Максу показалось, что он оглох. Затем – что биение собственного сердца разорвало барабанные перепонки. А потом снова мелькнула мысль, что он допился до галлюцинаций. Нет, ну правда. Эта ненормальная явилась под музыку Глюка. Имя у неё неестественное. А уж то, что ему померещилось – так вообще из области фантастики.

Альда стояла не шевелясь. Напряжённая тонкая фигура. Длинная шея держит изящную голову. Светлые волосы мягкими пушистыми волнами падают на плечи. Она даже не смотрела на него. Тупила глаза в грязный пол, как скромная девственница из восемнадцатого века.

– Что, прости, ты сказала? – медленно, растягивая каждое слово, произнёс Макс.

Она вскинула голову. Бездонные тёмные глаза бесстрашно заглянули ему в душу, от которой – только лопнувший сдутый шарик. Синяя тряпочка на верёвочке. И тем безжалостнее в кромешной тишине отражаются от стен её слова: