Шрифт:
Закладка:
Увы! Этот восход осветил перед ними только новые опасности.
Странный шум, возраставший с секунды на секунду, протяжный, беспрерывный грохот донесся до их слуха. Жан начинал бояться грозной действительности, его сестра также заметила приближение ужасной опасности.
– Жан, – спросила она, – слышишь ли этот шум? Что он означает? Можно подумать, что мы приближаемся к каскаду.
В этом нельзя было более сомневаться. Шум, наверное, происходил от какого-нибудь водопада. Была ли то одна из многочисленных стремнин, встречающихся так часто на американских реках, узкий пролив между скалами или новая кашуэра, какие им уже случалось не раз миновать во время своего плавания?
Жан окинул глазами водное пространство.
Вдали, приблизительно в километре расстояния, гряда черных рифов преграждала русло реки. Между ними воды стремились с невообразимой яростью, обрызгивая пеной зловещие, коварные вершины. Но бедные дети не могли угадать, что этот водопад и был первой причиной быстрого течения. Вода, падавшая разом с высоты нескольких метров, разливалась громадными массами и образовала гигантский водоворот. К этой-то смертоносной бездне и мчалась беспомощная барка.
Регатоэс почти не двигались больше. Вне линии стремнины они держались на одинаковом уровне при помощи нескольких ленивых ударов весел. Очевидно, ожидая проезда четырех несчастных, злодеи хотели насладиться видом их агонии.
Терпение разбойников испытывалось недолго. Через несколько минут барка промчалась между ними и берегом, попав в канал не шире тридцати метров.
Направляя руль, чтобы бороться до конца, Жан не спускал с них глаз.
– Что хотят они делать? – спросила сестра.
– Почем я знаю, – с грустью отвечал молодой человек. – Впрочем, мне все равно, – прибавил он.
Жан был прав. Стоило ли в данную минуту интересоваться намерениями бандитов? Будь они даже самыми доброжелательными, разбойники не могли бы спасти несчастных, которых, так сказать, своими собственными руками толкнули на гибель.
Барка промчалась мимо них стрелой. Теперь расстояние между беглецами и людьми сеньора Магалиао значительно увеличилось. Каких-нибудь триста метров отделяли первых от пропасти, которая должна была их поглотить. Кашуэра ясно обрисовывалась впереди. То был скалистый архипелаг, простиравшийся на протяжении от двухсот до трехсот метров, в виде высокого уступа, откуда низвергалась пенистая масса воды. Их верхушки выступали из волн, противопоставляя яростному прибою острые гребни, о которые дробились речные валы. Стиснутый поток едва пробивался между этими узкими проходами, перескакивая через рифы яростным буруном, покрывая их, точно снегом, под адский грохот, в котором слышались и вой, и крики, и свист, как в настоящей преисподней.
Уже никакая подробность не ускользала теперь от несчастных детей; они с ужасом различали рев разъяренных вод, удары водной хляби о гранитные глыбы, полированные и отточенные до яркого блеска вековым трением, шум беспрестанно скатывающихся камней, и надо всем этим – страшный стон водопада высотой в двадцать метров.
Пловцы устремили свои расширенные от ужаса глаза на кашуэру, которая точно бежала к ним. Они покорились своей участи, отдаваясь во власть судьбы. Жан обвил обеими руками сестру, надеясь, может быть, предохранить ее от смертельного удара. Сари, прижавшись к груди матери, готовился умереть в ее объятиях, под ее поцелуями.
Злополучное судно вступило в первый лабиринт передовых скал. Подпрыгивая высоко кверху, оно то вырывалось из круга гибельного притяжения, то, описывая концентрические круги, с возрастающей быстротой стремилось к краю рокового гребня. Удивительнее всего было то, что такая хрупкая лодочка могла уцелеть до сих пор, что она еще выдерживала страшные толчки, хотя при каждом из них была, по-видимому, готова разлететься вдребезги.
– Боже мой! Боже мой! Спаси нас! – молили обе женщины и ребенок.
Они уже подплывали к первым утесам. Волна, отхлынувшая назад, обнажала порой верхушки рифов.
Однако пловцы все подвигались вперед. Судно, как щепка, металось по всем направлениям, повинуясь каждому толчку, задевая выступавшие из воды верхушки, скользя между тысячами осколков, о которые оно уже двадцать раз должно было разбиться.
Жанна закрыла глаза; Ильпа и Сари, плача горькими слезами, сжимали друг друга в последнем объятии. Сознавая близость неизбежной катастрофы, немедленной развязки, Жан с бледным, нахмуренным лицом смотрел, как на них надвигалась белая линия бурунов.
Вдруг какой-то предмет отделился от берега – предмет, на который несчастные, гибнущие пловцы не обратили сначала никакого внимания, потеряв окончательно голову.
Это было нечто вроде подоскафов – водяных лыж, которые производили фурор в эпоху Второй империи. Они состояли из двух досок или поплавков, соединенных двойной перекладиной: пловец помещался на них не стоя, а сидя, и не греб, а вертел посредством педалей колесо с лопастями, вращающееся, как у велосипеда.
Одним словом, то был велоскаф, но велоскаф усовершенствованный, двигавшийся почти с невероятной быстротой и легкостью. Странное судно миновало, так сказать, несколькими скачками пространство, отделявшее барку от берега. Оно скользнуло в пороги между скал, точно желая преградить путь гибнущей барке.
Жан, Жанна, Ильпа и ребенок держались в ней стоя. Они простирали руки к неизвестному избавителю, спешившему к ним; обреченные жертвы не могли выговорить ни слова, а только молили его таким страдальческим взглядом, так призывали его к себе, что этот достойный человек, мчавшийся по кипящему потоку, казалось, удваивал быстроту и энергию, чтобы добраться до них.
Каких-нибудь тридцать метров отделяли барку от пропасти, полной ужасов. Если бы она достигла вершины уступа, откуда вся масса воды, увлекаемая собственной тяжестью, низвергалась разом в пучину, так как весила по крайней мере несколько тысяч тонн, судно должно было неминуемо погибнуть. Прежде чем коснуться подводных рифов на дне, ему предстояло разлететься вдребезги, ударившись об острые выступы и попав под яростные удары волн.
Еще десять секунд – и лодка должна была миновать вертикальную стену. Человек на велоскафе крикнул Жану:
– Поверните руль. Весь к левому борту!
Маневр был опасен, но он моментально заставил судно сделать крутой поворот, и оно сильно накренилось.
Однако неизвестный знал, зачем отдал такое приказание. Быстрый поворот в бок толкнул барку к высокой и широкой скале, опоясанной как бы карнизом, выступавшим на один фут из воды.
Пловцы выскочили на этот карниз, между тем как избавитель быстро приближался к ним и кричал, указывая на веревочные петли, прикрепленные к поплавкам велоскафа:
– Прицепитесь к ним как можно крепче и не выпускайте их из рук. Я доставлю вас к берегу.
Жан и Жанна, Ильпа и Сари поспешили последовать его совету. Они уцепились обеими руками за плавучие веревки, уйдя в воду до подмышек.
В это время их судно остановилось без поддержки и руководства, опрокинулось
