– Выходит, это был кто-то не из Риона. Вопрос только в том, как ему удалось сюда проникнуть.

– Должно быть, он пришёл вместе с крестьянами, когда мы всех сгоняли за замковые стены, узнав о приближении латернонского войска. Я знаю только одного человека, который мог сотворить такое с нашей бедной госпожой. Это Чарси Гарол. Он исчез после того, как леди Мэй приказала вышвырнуть его за ворота. А потом, похоже, вернулся. Я найду этого ублюдка и…

– Ты же только что сказал, что у тебя нет предположений. Кто такой этот Гарол? Леди Мэй тоже что-то говорила мне о нём.

– Ну как же? – удивился Тогард. – Это дальний родственник лорда Бавора. Вы не можете не знать о нём, потому что чуть больше года назад прислали вместе с ним человека из канцелярии, чтобы тот получил от лорда подтверждение родства.

– Ты помнишь, как звали этого человека? – Хелигарг нахмурился ещё сильнее, потому что был твёрдо уверен, что не знал никакого Гарола и уж тем более никого с ним никуда не отправлял.

– Да, его звали Роглан. Он представился помощником канцлера по наследственным вопросам.

– Кем-кем? – глаза короля полезли на лоб. – Тогард, в моей канцелярии нет такой должности и человека по имени Роглан. Что у вас тут вообще творится? Так, давай присаживайся вот сюда и рассказывай мне всё с самого начала.

Он указал Тогарду на стул с резной спинкой, а сам занял кресло за большим письменным столом, где сидел накануне, беседуя с Алимеей. Рассказывать было особенно нечего, и всё же их разговор затянулся надолго. В итоге король пришёл к неутешительному выводу, что его имя используют в своих грязных целях не только обитатели королевского дворца, но и мошенники в отдалённых провинциях. Тогард же обрёл твёрдую уверенность в том, что никаких дальних родственников у лорда Бавора нет. И вместе они решили, что в случившемся с леди Мэй несчастье виноват именно Гарол, который не смог сдержать своей ненависти к ней и разочарования от того, что Риона ему не видать, и потому выместил свою злость на ни в чём не повинной госпоже, лишив её невинности. Оставалось только придумать, как и где теперь его искать.

Выходя из кабинета лорда, Тогард столкнулся со стражем, который принёс для короля важное известие – вернулись воины из поместья с той стороны тракта. Они привели с собой шестерых не слишком приличного вида мужчин, каждый из которых уверял, что является хозяином соседних земель.

Как выяснилось, прежний хозяин пару лет назад проиграл в карты свои владения некоему Робу Белискаду, который оказался не только заядлым картёжником, но и мошенником, и потому продолжал ставить поместье на кон даже после того, как тоже его лишился. При этом он никогда не играл в одном и том же месте с одними и теми же людьми, предпочитая избегать ненужных проблем.

Он путешествовал, причём не только по Иллиафии, но и по соседним королевствам тоже. А пока он утолял свою страсть к игре, облапошенные им картёжники стекались в поместье, где отстаивали своё право на земли либо убийством конкурентов, либо очередной игрой. Крестьянские семьи продолжали жить своей жизнью, вести хозяйство своё и господское, возделывать поля, но они понятия не имели, кому принадлежат в данный момент. А поскольку их никто не обижал, то и жаловаться было не на что.

Хелигарг пришёл в ярость и первым делом высказал своё недовольство Тогарду, который по-соседски должен был иметь представление о том, что творится в поместье на той стороне торгового тракта. У начальника рионской стражи было этому объяснение – поскольку никто из крестьян не искал в Рионе убежища, то и совать нос в чужие дела лорд Бавор не счёл нужным. Его беспокоили только бесчинствующие на тракте разбойники, о чём королю была своевременно подана соответствующая жалоба. К тому же, крестьяне-соседи были не слишком болтливы и не тратили своё время на сплетни с любопытными рионцами.

Советники дружно пожимали плечами и клялись, что регулярно получают из поместья налоги и отчёты, не вызывающие вопросов. Если бы эти земли были частью обширнейших владений лорда Райскирла, замок которого располагался южнее Риона и даже немного дальше от него, чем столица королевства, спрос был бы с него, но, увы, приграничные поместья находились под прямой властью Гоотарна. Получалось, что претензии у короля Иллиафии могли быть только к самому себе.

Заявив «Всё, с меня хватит, я слишком долго терпел всё это!», Хелигарг сообщил своим советникам, что по возвращению в Гоотарн все они будут разжалованы в писари. «Или казнены за измену!» – гневно добавил он, чтобы прекратить возмущённые протесты.

Шестерых картёжников было приказано посадить под стражу в одну из камер, которые в подземелье замка присутствовали, но уже очень давно не использовались по назначению. Тогарду было велено записать полные имена, чтобы внести их в решение о дальнейшей судьбе этих людей, которое король намеревался принять позже, когда уляжется его гнев.

– Чарси Гарол, – первым уныло представился средних лет коротышка с кривым носом и налитыми кровью от беспробудного пьянства поросячьими глазками.

* * *

Мэй металась по комнате, словно запертый в клетку зверь, только прутья её клетки были такими же незримыми, как и она сама. Нора сказала, что лорду Бавору лучше, что он пришёл в себя и даже может немножко говорить, а она даже не могла навестить его, потому что… лежала на постели бледная, как смерть и почти бездыханная.

Быть призраком весьма неприятно – никто тебя не видит, никто не слышит. А самое ужасное заключается в том, что кто-то думает за тебя, делает выводы и принимает решения. Ты видишь всё это, слышишь, но ничего не можешь изменить.

Когда ночью Тогард вышиб запертую на ключ дверь в её комнату, Мэй стояла над своим собственным распростёртым на полу телом и радовалась тому, что многоголосый вой в голове наконец прекратился. Это было странно – видеть саму себя, но от коварной магии можно было ожидать и худшего. По крайней мере, её не вышвырнуло, как Эйридию, куда-нибудь в далёкое прошлое.

Они бегали вокруг и суетились. Тогард поднял тело госпожи с пола и уложил его на постель. Нора охала и ахала, разглядывая синяки на бледной коже, оставленные, видимо, в порыве страсти Нэйджелом. Потом прибежал Марен, который непрерывно жаловался на неумеху Харса, неправильно смешавшего ингредиенты сонного снадобья