городу Ревелю, что принадлежит шведам в Ливонии, 28 июля, примерно в три часа утра, и захватил около пятидесяти торговых кораблей, которые принадлежали отчасти жителям Ревеля, отчасти различным иностранцам, и одержал верх над силами города… Немногим позднее датчане захватили два шведских корабля… Они также захватили четырнадцать польских кораблей… чтобы воспрепятствовать им отправиться в Нарву торговать с русскими: пользуясь этим поводом они захватывают не только купеческие корабли, плывущие в Нарву, но и многие другие…»

То есть датчане захватывали союзные польские корабли, а поляки, воюющие с Россией, везли товары в русскую тогда Нарву. Проводить жёсткую политику в таких условиях было ни для кого невозможно. К тому же Юхан III, отличавшийся крайне антирусской ориентацией, был намерен возобновить войну с Россией. И в итоге Дании и Швеции пришлось сесть за стол переговоров при посредничестве Шарля де Данзея, прожившего в Дании к тому времени 22 года.

Местом проведения переговоров был избран Штеттин – город герцогства Померанского. В Штеттинском конгрессе, завершившемся миром между Данией с Любеком и Швецией, приняли участие даже мелкие государства, так или иначе вовлечённые в балтийские проблемы, однако Россия в Штеттин приглашена не была. По итогам Штеттинского конгресса Эстляндия отошла к Швеции, Южная Ливония – к Польше, Дания возвращала Швеции за выкуп захваченный у Швеции её единственный тогда выводящий в Северное море порт Эльвсборг (Эльфсборг) в проливе Каттегат. Провозглашалась свобода навигации по Балтийскому морю – не для России, конечно.

Северная Ливония была обещана в Штеттине шведам, но её занимали русские войска. Иван IV с условиями Штеттинского конгресса, естественно, не согласился и решил обеспечить себе выход к Балтийскому морю путём создания зависимого от России протектората. Овладев островом Эзель, датский король Фредерик II образовал там епископство Эзельское во главе со своим братом принцем Магнусом. И в 1570 году Иван заключил с Магнусом соглашение.

Пригласив Магнуса в Москву, Иван торжественно объявил его королём Ливонии. 23 апреля 1570 года Шарль де Данзей сообщал из Копенгагена в Париж:

«Король Дании подарил своему брату герцогу Магнусу епископство Ойсельское и несколько земель в Лифляндской земле… Недавно он (Магнус. – С.К.) заключил договор с императором Московии и России, к которому недавно ездил, и было их там много. Говорят, что он хочет сделать Магнуса герцогом всех тех земель, которыми тот владеет, и таким образом легче завладеет Лифляндской землёй. Он рассчитывает, что таким образом легче удержит страну в повиновении и верности. Но многие сомневаются, что московит будет так действовать, потому что хорошо знают его натуру».

Однако Иван действовал именно так. Магнусу была предложена рука двоюродной племянницы Ивана Евфимии – дочери казнённого Владимира Старицкого, но Евфимия неожиданно умерла, и в 1573 году Магнус женился на другой дочери Старицкого – 10-летней Марии.

Грозный в первом послании Курбскому писал: «А всеми родами мы вас не истребляем, но изменников повсюду ожидает расправа и немилость». Судьба дочерей заговорщика Старицкого (и не их одних) наглядно подтверждает, что так оно и было. Дочери за отца не отвечали.

Вассальное королевство Магнуса под рукой Москвы имело шансы выжить – простые жители Ливонии относились к нему положительно. Даже такой недоброжелательно настроенный к России ливонский хронист, как Балтазар Руссов, в своей «Хронике Ливонии» не скрывал, что «почти все ливонцы» были сторонниками русского протектората – настолько латыши и эстонцы были сыты властью рыцарей и епископов. Однако оказался ненадёжен сам Магнус – уже с конца 1576 года он повёл тайную двойную игру, войдя в сношения с гетманом Ходкевичем, а в конце 1577 года снёсся с новым польским королём Стефаном Баторием и затем присягнул ему на верность. Проводивший переговоры с Магнусом виленский воевода Николай Радзивилл советовал королю оставить герцога во главе Ливонии на условиях феодальной зависимости. Но полякам не нужна была отдельная Ливония – даже как «буфер». В итоге Магнус к 1579 году потерял свои владения и в 1583 году умер в нищете.

В 1580 году у Магнуса и Марии в Пильтене родилась дочь Евдокия – племянница датского короля Фредерика II, внучатая племянница Ивана IV и внучка удельного старицкого князя Владимира Андреевича. После смерти мужа Мария с Евдокией три года мытарствовали в Европе, и лишь в 1586 году Борис Годунов – тогда боярин царя Фёдора, вызвал их в Москву, где Евдокия через три года умерла. В этой детали вполне выпукло проявилось отношение европейских «верхов» к русским княжнам, даже если они приходились им роднёй.

Заканчивая рассказ о неудавшемся «ливонском» «буфере», сообщу, что эта идея возникла у Ивана достаточно рано – ещё в 1567 году он вызывал в Москву из Любима находившегося там в плену экс-магистра Ливонского ордена фон Фюрстенберга и предлагал ему план создания под покровительством России буферного государства в Ливонии во главе с Фюрстенбергом. 67-летний экс-магистр отказался и был возвращён в Любим. То есть русский царь действительно желал обеспечить России всего лишь выход к балтийским портам, и если бы не давление на него со стороны дворянства и боярства, требовавшего в Ливонии поместий, «ливонский» проект Ивана во главе с Магнусом мог оказаться жизнеспособным. Другое дело, что исход Ливонской войны вряд ли мог быть для России успешным – с 1579 года ей пришлось воевать фактически со всей Европой, ощетинившейся от одной мысли о том, что Россия может стать могучим участником общеевропейского сообщества.

Возвращаясь же в 1570 год, можно отметить, что после всех коллизий Северной Семилетней войны временно создавалась практически «патовая» ситуация, и в результате в 1570 году Иван IV и Сигизмунд II Август обменялись перемирными грамотами о заключении трёхлетнего перемирия, срок которого истекал к концу июня 1573 года. Частные военные действия, впрочем, продолжались – в спорных Витебской и Полоцкой землях.

Магнус, получив поддержку от Ивана, воевал Пернов. Сам Иван восстановил разрушенный поляками пограничный замок Таурус, находившийся неподалёку от литовской столицы Вильно, и поставил в нём гарнизон. Этот вопрос обсуждался на сейме 1572 года.

Но в целом перемирие соблюдалось.

Глава 14

Новые проблемы: ДевлетГирей в Крыму, Стефан Баторий в Варшаве

Продолжение хотя и на время затихшей, но не прекращённой Ливонской войны и связанные с войной проблемы России оживили надежды крымского хана Девлет-Гирея. Союз с новообразованной Речью Посполитой представлялся ему удобной возможностью расправиться с Русью. Подталкивал Крым к этому и султан Селим Великолепный – в расчёте на отложение от Москвы Казани и Астрахани. Иван через своих послов Дюткина-Новосильцева и Кузьминского пытался удержать Селима от агрессивных авантюр, но