— Почему ты ведешь себя так, словно ты в бешенстве? — Он стоит напротив того места, где я сижу, и смотрит на меня, положив руки на бедра.

Я бы хотела, чтобы он не выглядел так великолепно, когда он не знает, что делать.

— Может быть, потому что я такая. — Я снова смотрю на свой блокнот, где перечисляю все задачи, которые нужно сделать.

— На что тебе злиться?

Его тон говорит о том, что он считает, что это он должен злиться. Когда я продолжаю писать в своей книге и не отвечаю ему, он вырывает ее у меня из рук и швыряет через всю комнату.

— Какого черта, Антонио!

— Не заставляй меня повторяться.

Он скрещивает руки.

— Что это, черт возьми, было в столовой во время обеда? — Мой голос громкий и пронзительный.

— Отличный вопрос. — Он наклоняется и прижимает меня к спинке дивана. — Почему этот ирландский засранец считал, что имеет право прикасаться к тебе? Пытаться прикоснуться губами к твоей коже?

Мой гнев достигает нового уровня. Он спрашивает меня, когда Аврора практически всухую трахалась с ним сегодня во время обеда и ужина?

— Почему тебя это вообще волнует? Мне кажется, что ты и твоя невеста были немного заняты.

Его челюсть сжалась. — Не меняй тему, София. Почему он тебя трогал?

— Понятия не имею. Тебе придется спросить у него. Наверное, чтобы позлить меня.

Его рука молниеносно перемещается на мою шею. — Есть только один человек, которому разрешено прикасаться к тебе губами, и это я. Если я еще раз увижу, как он прикасается к тебе, я отрежу ему пальцы один за другим.

— О? И как ты объяснишь это своей невесте?

Я сказала "невесте" со всей решительностью, на какую только была способна. Находясь так близко к нему, когда он так напряжен, трудно думать здраво и помнить, почему я вообще на него разозлилась, потому что мое тело кричит, чтобы я преодолела расстояние и поцеловала его.

— Мне не нужно ничего объяснять своей невесте. Это замечательно, что я следующий в очереди на пост главы семьи.

Наши взгляды встречаются и задерживаются.

— А как бы ты объяснил это мне? — спрашиваю я почти шепотом. спрашиваю я почти шепотом.

Он не отвечает, но его губы прижимаются к моим в обжигающем поцелуе. Он сделает это, потому что это его долг. Он сделает это, потому что, видя на мне руки другого мужчины, он сходит с ума от ревности. Он сделает это, потому что я — та женщина, которая ему дорога, а не она.

Мы оба тяжело дышим, когда он отстраняется и выпрямляется, проводя рукой по волосам.

— Нам, наверное, пора на работу. Иначе мы проведем все время со мной внутри тебя.

— Я не буду жаловаться.

Но он прав. Время поджимает, и мы должны успеть все подготовить к мероприятию в эту пятницу.

Нас спасает от жадного аппетита друг к другу стук в дверь. Я хмурюсь, гадая, кто бы это мог быть, и поднимаюсь с дивана.

Когда я открываю дверь, передо мной стоит молодая женщина, наверное, лет двадцати пяти, и протягивает мне небольшой конверт. — Здесь ваш новый ключ.

— О! Большое спасибо. Я не думала, что это будет так быстро. Спасибо.

Она кивает и поворачивается, чтобы уйти.

— Что это значит? — спрашивает Антонио.

Я открываю конверт и высыпаю ключ на ладонь. — Я потеряла свой ключ, и мне пришлось обратиться в администрацию, чтобы мне сделали другой.

Он делает шаг ко мне. — Как ты это сделала?

Я пожимаю плечами.

— Понятия не имею. Но хорошо, что я заставила Миру отдать мне свой вчера вечером, так что сегодня я могла воспользоваться этим. — Я колеблюсь. — Ты хочешь этот? — Когда он недоуменно смотрит на меня. Я спешу объяснить. — Тогда ты сможешь приходить и уходить, когда захочешь. Таким образом, если мы планируем встретиться, а меня еще нет, ты можешь просто зайти внутрь, чтобы никто не увидел тебя в коридоре.

Он вынимает ключ из моей ладони. — Сочту за честь.

Он засовывает его в задний карман, а затем делает шаг ко мне, обхватывает руками мою талию и упирается ладонями в мою задницу.

— Я думала, нам нужно идти на работу?

Я застонала, когда он легонько присосался к моей шее.

— На это еще будет время, — пробормотал он, прижимаясь к моей коже.

Оказывается, он прав.

28

АНТОНИО

— Клянусь Богом, если мне придется слушать еще одну песню группы ABBA, я выстрелю себе в голову.

Я смотрю на сцену, где очередная группа девушек поет ужасную версию песни ABBA.

— По крайней мере, это не "Богемская рапсодия", — пробормотал Марсело.

Томмазо сегодня нет. Он сказал, что ему это не нравится, что вполне справедливо, но он все равно ведет себя уклончиво. Я пытался уговорить его сходить со мной в спортзал несколько раз, как мы обычно делаем, но он меня отшил. Сказал, что ему не до этого.

Мира хлопает в ладоши перед собой. — Думаю, я следующая.

— Не могу поверить, что ты вообще это делаешь, — говорит Марсело.

Она мотает головой в его сторону. — Почему? Ты никогда не слышал, как я пою. Может быть, я потрясающая.

— Нет, — говорю я.

Аврора смеется рядом со мной. Всю неделю она была для меня как вторая кожа, и это меня утомляет.

Мира закатывает глаза и отворачивается, чтобы продолжить смотреть выступление. Когда их песня заканчивается, София забирает у них микрофон и смотрит на лист регистрации в своей руке.

— Следующая — Мирабелла Ла Роза.

Она улыбается моей сестре, но не смотрит в мою сторону.

От меня не ускользнуло, что София избегает смотреть на меня. Наверное, потому что Аврора все время со мной. По крайней мере, на Джованни, который сидит слева от Марсело, она тоже не смотрит.

Мира вскакивает со своего места и бросается к маленькой сцене, выхватывая микрофон из рук подруги. — Я должна настоять на том, чтобы ты спела эту песню со мной, София. Как моя подруга, ты обязана это сделать.

София качает головой и пытается уйти со сцены, но моя сестра хватает ее за руку и тащит обратно.

— Кто хочет, чтобы София присоединилась ко мне? — громко говорит Мира в микрофон.

Большинство зрителей аплодируют и хлопают, и в конце концов София соглашается, щеки ее розовеют. Она берет со стойки второй микрофон, готовая к любой песне, которую выбрала Мира. Моя сестра смотрит на наш столик с чеширской ухмылкой.

Звучит песня "The Boy Is Mine" Брэнди и Моники,