Время останавливается. И это совершенно не важно, что мы знаем друг друга всего лишь две недели… Я навсегда запомню его прикосновения — они в ласковом тёплом солнце, запомню его дыхание — оно в каждом дуновении ветра, его глаза — это море.

— Сидни… — я так люблю то, как он называет меня по имени. Словно обволакивая меня. Кажется, будто он заклеймил эту связь межу нами в глубинах вечности.

Он нежно касается губами моей шеи, а руками — груди. Острая нужда стать с ним одним целым всепоглощающая, но я отказываюсь куда-либо спешить. Лотнер занимается со мной любовью, и никто не делал этого со мной прежде. В этот самый момент я понимаю, что больше никто и никогда не будет заниматься ею со мной.

— Красивая… — соблазнительные губы шепчут у моего пупка.

Я зачарована. Всё, что касается его, захватывает у меня дух. Пока я перебираю пальцами его густые светлые волосы, меня награждают своим взглядом голубые ирисы.

— Если бы я завтра ослепла, то последнее, что мне хотелось бы увидеть, были бы твои глаза, — слабо шепчу я.

Он упирается подбородком в мой живот и улыбается.

— Хочешь узнать, что же ты видишь в моих глазах? То замечательное, что ты видишь?

— Что? — интересуюсь я, проведя большим пальцем по его брови.

— Твоё отражение.

И больше слов не было. Я слегка подталкиваю его своим коленом, и он охотно переворачивается на спину. Я сажусь на него, и он хватает мои бёдра. Я оголяю грудь, перекинув свои длинные волосы за спину. Он облизывает губы и улыбается в знак одобрения.

— Я на таблетках, — говорю я, жестко проведя по всей длине его члена. — Хочу почувствовать тебя внутри себя… только тебя.

Я ожидаю увидеть сомнение, которое бы отразилось на лице из-за его аналитического мозга доктора, но если даже подобные мысли и появились у него в голове, его тело никак это не показывает. Он приподнимает мои бёдра, и я сжимаю его руки, чтобы удержаться, пока он опускает меня на себя, скользя медленно, вдох за выдохом. Мои отяжелевшие веки закрываются, и я откидываю голову назад, мягко застонав. Я полностью заполнена им. Это такое острое чувство — ощущать, как его тёплая плоть движется во мне. Это настолько интимный момент.

— Сидни… в тебе так чертовски хорошо.

— Ммм, — бормочу я, всё ещё впитывая в себя это ощущение полноты. Я тяжело сглатываю и раскрываю глаза. Его пылающий взгляд направлен на меня… а затем мы начинаем двигаться вместе. Это лёгкий, томный ритм, которым мы оба наслаждаемся. В тот момент я не думаю о получении оргазма, я упиваюсь этим моментом и не хочу, чтобы он когда-либо закончился.

Я наклоняюсь к нему.

— Поцелуй меня.

Едва ощутимыми прикосновениями он проходится по моей спине и, зарывшись в моих волосах, притягивает мою голову к себе. Мы полностью соединились. Движения наших языков синхронны с движениями бёдер, а наши сердца превращаются в ритм прекрасной симфонии любви, которой мы занимаемся.

Время снова начало свой ход, когда движения наших тел стали более сумасшедшими и настойчивыми. Полнота, заполняющая мою грудь и низ живота, сочетается с пульсацией у меня между ног. Я чувствую, как Лотнер увеличивается во мне, а его дыхание становится быстрым и поверхностным. Как бы я не хотела контролировать это… сделать так, чтобы всё длилось ещё дольше, но я не могу. Его рука перемещается с моей груди на клитор. Средним пальцем он массирует мой комок нервов и врезается в меня короткими сильными толчками. Спустя три толчка, горячая жидкость наполняет меня, и на выдохе он произносит моё имя в то же самое время, как и я произношу его. Я распадаюсь на кусочки, и, двигая бёдрами, вбираю в себя всё, что он может мне дать и отдаю всё, что у меня осталось.

Обессилившая и вспотевшая, я без сил падаю ему на грудь и прижимаюсь лицом к его шее. Успокаивающие поглаживания его пальцев на моей спине убаюкивают, и вскоре я засыпаю.

ГЛАВА 10

18 июня 2010 г.

Четыре утра.

После того, как уютно устраиваюсь на груди у Лотнера, я не двигаюсь на протяжении всей ночи. Его признание всё ещё крутится у меня в голове. Самый великолепный мужчина, которого я когда-либо встречала, любит МЕНЯ. И от этого так чертовски больно. Всё чего я хочу, это тоже его любить. К чёрту магистратуру. Туда же и все глупые мечты. Ничто и никогда не сравнится с тем, что я чувствую сейчас. И поэтому я знаю, что это слишком хорошо, чтобы быть правдой. Я ослеплена любовью. И если я не найду никаких перспектив, то в итоге рухну с небес на землю, когда эта иллюзия испарится.

Я слезаю с него и беру ноутбук. Намереваясь теперь увеличить расстояние между нами, я нахожу папку с его фотографиями и решаю удалить их. Голубые ирисы смотрят на меня, пока палец зависает над кнопкой «удалить». Повернувшись к постели, я смотрю на Лотнера. Длинные ресницы тенью лежат на щеках. Пухлые губы немного раскрыты. Одна рука покоится на груди, которая медленно поднимается и опадает от равномерного дыхания. Я не могу сделать это. Такое ощущение, словно я прощаюсь. А я не готова попрощаться с ним. И никогда не буду. Но, в любом случае, я сделаю это. Только не сегодня.

Я нажимаю на другую папку, в которой находятся фотографии, которые я сделала в прошлом месяце.

— Что это? — сонный голос Лотнера пугает меня.

Он сидит на постели, облокотившись на спинку кровати.

— Привет, не хотела тебя разбудить.

Наклонившись ко мне, он проводит носом по моей шее.

— Ты и не разбудила. Мне придётся скоро уходить. Нужно ещё принять душ и переодеться прежде, чем поеду в больницу.

Я прислоняюсь лбом к его голове.

— Откуда у тебя эти картинки?

— Это мои фотографии.

— Ты серьёзно?

Я смеюсь.

— Да, серьёзно. А что такого?

Он пожимает плечами.

— Просто… они великолепные. Почему ты их сделала?

— У одной пары, у которой я следила за домом, внучка болела лейкемией. Они делали календари в качестве подарка тем, кто жертвовал деньги. Кстати, это помогло двенадцати детям с лейкемией. Один ребёнок на каждый месяц. Все, кто делал пожертвования, получали календарь. Местная типография в качестве пожертвования предоставила все свои услуги, а я сделала фотографии бесплатно.

Лотнер ничего не отвечает. Он просто смотрит на экран. На фото дети, болеющие лейкемией. Фотографии чёрно-белые, но все вещи — игрушки, шляпки, одежда — они все