Шрифт:
Закладка:
Утром 12 марта мы свернулись и отправились дальше. Мороз был −26°, пурга сильнее вчерашней. Все кругом утонуло в снегу. Некоторые из моих спутников, недостаточно привыкшие к таким испытаниям, сразу же отморозили себе пальцы на руках. Наши брезентовые сапоги затвердели как камень.
Мимолетное затишье дало нам короткий отдых. В это время мы увидели, что мыс Тегетхофф лежит прямо к северу от нас и что, следовательно, во время вчерашнего похода мы чересчур отклонились к югу. Теперь мы пошли в этом направлении. Ветер все еще дул с северо-запада, поэтому мы не могли воспользоваться парусом. Во время такого похода против ветра тяжелее всего приходится идущим впереди. На этот раз, однако, почти все мы поотмораживали себе носы.
Когда мы были уже недалеко от берега, пурга немного стихла, а еще через два часа ветер совсем прекратился. Круто спадающее плато мыса Тегетхофф было совсем недалеко от нас. По верху его тянулся базальтовый скалистый кряж, уходящий на восток и кончавшийся здесь двумя отдельными столбами, около 200 футов высоты каждый. Мы достигли их незадолго до полудня. Определение географического местоположения, произведенное при благоприятном состоянии погоды, дало 80°6′ с. ш. Из-за незначительности прибоя лед в бухтах почти не колеблется и не растрескивается; благодаря этому талые весенние воды скапливаются вдоль берегов бухт в виде небольших озер.
Мы разбили палатку у подножия одного из утесов, сложенных из красивых базальтовых колонн. Пока повар готовил обед из медвежатины, мы расположились под самыми скалами, чтобы высушить в лучах солнца покрытую льдом одежду.
В час дня тирольцы и я начали восхождение на вершину мыса Тегетхофф. Оставшиеся в лагере принялись оттирать снегом озябшие ноги. При этом Леттис сообщил, что вот уже три часа, как ноги у него совсем отморожены и потеряли всякую чувствительность.
Целый час шли мы по снегу, скрываясь в лазурно-синей тени, падающей от возвышающейся над нами гряды базальтовых утесов. В течение следующего часа мы карабкались уже по кручам, освещенным ярким солнцем. Розоватое сияние отражалось от снежных полян и ложилось на каменные стены. Пробираясь между скалистыми выступами, мы достигли наконец высшей точки волнистого горного плато.
Редко случается принимать участие в таком интересном восхождении, происходящем в стране, по которой не ступала еще нога человека. Галлер и Клотц были врожденные штейгеры, а мне приходилось не менее сотни раз подниматься во время работ по съемке в Тироле на высоту 10 000 футов. Но никогда не случалось нам с такой напряженностью ждать момента, когда, достигнув вершины, мы увидим у ног своих всю страну. Восхождение было не из легких, и оба тирольца пустили в ход всю свою необыкновенную ловкость, взбираясь по крутым ледяным склонам в парусиновых сапогах. Было 3 ч пополудни, когда мы достигли вершины. Температура здесь −28°, тогда как у палатки она в то же время −25°, а на оставленном нами судне −23°. Сравнительные наблюдения над барометрами показали высоту в 2600 футов[117].
Против ожидания вид с горы оказался ограниченным. Видимость была плохая, особенно в северной стороне, где мы с трудом разбирали очертания мыса Бергхауз[118], скрытого от нас мглистым мутным воздухом. С западной стороны земля была в тумане, да и на юге, со стороны моря, тоже розовели туманные облака. Только непосредственно под солнцем виднелись узкие полоски чистой воды. В течение двух часов я успел зарисовать все видимое и определить положение нескольких точек. Затем мы возвратились к палатке, где застали Леттиса и Катаринича, оттирающих снегом руки Лукиновича, который их отморозил, оттирая ноги Леттиса.
Мы не получили назначенного к определенному часу ужина: повар сидел беспомощно над дымящимися щепками, и все, что удалось ему приготовить, состояло из кусков поджаренного медвежьего сала. Я выдал бутылку спирта, и только после этого появился ужин. Затем мы забрались в общий мешок на отдых. Но вскоре нескольких из нас охватила дрожь. У больного легочной эмфиземой Поспишилла она приняла характер лихорадки. Я вышел посмотреть на термометры. В одном из них, имевшем деления до −28°, ртуть целиком ушла в шарик, а другой, спиртовой, показал −33°. Горячий грог из целой бутылки крепкого рома прекратил дрожь, и мы крепко уснули, несмотря на неприятную сырость одежды.
13 марта мы поднялись в 6 ч утра. Солнце еще не взошло, спиртовой термометр показывал −35°. Легкий ветерок с берега пронизывал холодом. На нашем корабле в это время температура была только −30°. Такая разница – обыкновенное явление, обусловленное охлаждающим влиянием суши.
Нашей ближайшей целью был мыс Бергхауз. С вершины его можно было видеть все вокруг на далекое расстояние и выяснить характер распределения суши под 80° с. ш. Задолго до восхода солнца снеговые пространства озарились кругом зеленоватым отсветом. Только ледяные горы на севере искрились серебристым блеском и быстро меняли свои контуры в клубящемся воздухе. Путь был выложен мириадами ледяных кристаллов.
Эти кристаллы оказались настолько твердыми, что нарты передвигались по ним с большим трудом. Со звонким скрипом тащились они по льду, и спустя три часа мы почувствовали такое утомление, что остановились, сняли с нарт часть вещей и растопили немного снега, чтобы смочить полозья. Они моментально покрывались коркой льда, очень облегчавшей скольжение нарт. Но через час корка стиралась.
С левой стороны открылась широкая бухта – фьорд Норденшёльда[119], окруженный живописными горами. В глубине ее был большой ледник. Мы свернули к западу, чтобы изучить этот арктический великан. Окружавшие ледник горные вершины вполне заменяли нам оставленный в стороне мыс Бергхауз.
Чем дальше проникали мы внутрь фьорда, тем глубже становился слой снежной пыли, скопившейся под действием ветров в этой котловине. В полдень мы достигли высоких стремнин ледника Сонклара и разбили нашу палатку под стеной одного из айсбергов.
Уже вскоре после полудня тирольцы и я стояли на вершине горы мыса Литтров[120], высота которой, измеренная с помощью анероида, оказалась равной 2500 футам. Отсюда мы обозревали не только горные кряжи острова Галля, но и острова, расположенные дальше к востоку. Царило полное безветрие, воздух был яснее обычного. Несмотря на низкую температуру (−35°), я в течение трех часов беспрерывно работал, сначала над зарисовкой всего окружающего, потом над измерением углов в азимуте и высоте. При этом я нисколько не страдал от холода[121]. В направлении с юго-запада на северо-восток уходили далекие
