День 5-й

Оливия сдвигает на лоб солнцезащитные очки. Ее машина припаркована на противоположной стороне и в двух домах от родительского дома. Утром Лукас прислал сообщение: «Шарлотта не знает адреса Лили». Второе сообщение: «Перестань донимать маму вопросами о сестре». Она такая эмоциональная. Лили – тема чувствительная, и Оливия доводит ее до стресса. Вот почему теперь сама Оливия прячется в собственной машине, как будто ведет наблюдение за поселком. Нужно дождаться, когда Шарлотты не будет дома, пробраться в кабинет Дуайта и найти адрес Лили, а также те фотографии Лили и Итана, на которые ссылался Дуайт, и вчерашнюю запись с камеры наблюдения. Можно ли на записи узнать Джоша? Видеозаписи автоматически удаляются по прошествии шести дней, но Шарлотта сказала, что Дуайт просматривает их, когда может, и рисковать Оливия не хочет. Отец вернется завтра.

На этот раз Джош остался с Эмбер.

В зеркалах бокового и заднего вида Оливия видит, как Шарлотта кладет в багажник «мерседеса» таблички с надписью: «ОТКРЫТ ДЛЯ ПРОСМОТРА». Потом добавляет к ним пакет с листовками, кладет на заднее сиденье пластиковый контейнер со свежевыпеченным печеньем и садится за руль. Еще несколько минут она поправляет макияж, потом дает задний ход и выезжает с дорожки. Оливия ждет, пока «мерседес» свернет за угол, и лишь затем занимает только что оставленное место.

Шарлотта считает, что в их коттеджном поселке да еще при наличии камер наблюдения она в полной безопасности, так что переднюю дверь на замок не закрывает, чем и пользуется Оливия. Разбитое окно не починили, но оно забито досками. Интересно, злится ли мать на внука за причиненный ущерб? И вообще, часто ли вспоминает о младшей дочери, одинокой, брошенной с ребенком?

Как, должно быть, тяжело носить в себе такое, терпеть эту сердечную боль. Наверно, поэтому мать избегает разговоров о Лили.

Даже если она хотела, чтобы Лили отдала ребенка в приемную семью, наверняка в душе она желала дочери самого лучшего. Сама Шарлотта окончить колледж не успела. Встретила Дуайта, вышла замуж. Скорее всего, подозревает Оливия, мать пожалела впоследствии о таком своем решении. Вот и делала все, чтобы дети получили степень. О другом варианте не могло быть и речи. Но достичь этого рубежа смогла только Оливия. Когда Лили убежала из дома, Шарлотта, вероятно, приняла это как личную обиду. Лили унесла с собой мечты и надежды матери, возлагавшиеся на художественно одаренную, успешную в спорте младшую дочь.

В доме пахнет печеньем, плавленой шоколадной стружкой и маслом. Время в запасе есть – Шарлотта вряд ли вернется раньше пяти пополудни, – но Оливия сразу же устремляется в кабинет Дуайта. На душе противно. В кабинете она бывала и раньше, наблюдала, как работает отец, с ним связано немало приятных воспоминаний, но никогда она не проникала сюда под надуманным предлогом, тем более как сейчас, с подозрениями в обмане.

Оливия бросает на стул дорожную сумку и обходит письменный стол. Отец помешан на чистоте и аккуратности, так что надо спешить и закончить дело поскорее. И все же, когда она включает компьютер, руки дрожат. Нечестность противна ей органически, а здесь и сейчас она предает близкого человека.

– Скорее, скорее, – шепчет Оливия пустой комнате. Компьютер здесь – старенький «Делл», и просыпаться он не торопится. Потирая нервно ладони, она оглядывает скромно обставленный кабинет, в котором провела так много часов. В начальных классах она, сидя на полу, выполняла домашнее задание, тогда как Дуайт обзванивал клиентов. Взгляд цепляется за ролодекс. Пользуется ли он этой штукой и сейчас? Оливия прокручивает колесико, останавливается на C. Стук двери – и она едва не падает со стула.

– Оливия? Оливия, ты здесь?

Она вздрагивает от неожиданности, выключает компьютер и сует в сумку ролодекс. Вещь неудобная, но ей нужно что-то, что может указать на Лили. Оливия вешает сумку на плечо и бросает взгляд на компьютер – со списком контактов придется подождать. В дверях она едва не сталкивается с матерью и изображает улыбку. Взгляд Шарлотты перескакивает с дочери на письменный стол. Вентилятор старичка все еще вертится.

Сердце рвется из груди.

– Привет, мам, – говорит Оливия, удерживая натянутую улыбку. – Думала, ты ушла.

– Что ты здесь делаешь? – недоверчиво глядя на нее, спрашивает Шарлотта.

– Я… э… не могу найти бумажник, вот и подумала, что, может быть… – она оглядывается на стол, проверяя, не оставила ли там чего-то взамен украденного ролодекса, – …когда Джош… ну, ты знаешь… Кстати, а у тебя разве не показ сейчас?

– Да, показ. Забыла телефон. – Шарлотта поворачивается, но, словно зацепившись за дверную ручку, останавливается и снова бросает взгляд на пустое место, где стоял ролодекс.

– Что? – с невинным видом спрашивает Оливия, заметив, что мать уставилась на ее сумку.

– Что ты делаешь в кабинете?

– Думала, что ты, может быть, положила мою сумку сюда. – Она поворачивает руку, смотрит на часики и пытается протиснуться мимо матери. – Мне пора. Джош ждет.

– Что у тебя в сумке?

– Ничего. – Оливия убирает сумку за спину. – Поговорим потом, ладно?

Шарлотта отступает, освобождая проход. Оливия идет к передней двери, но на полпути замирает, вспоминая недоверчивый взгляд матери. Разбуженная память подсказывает: она видела такой взгляд во сне.

Оливия оборачивается и идет к матери.

– Помнишь, в детстве меня преследовал кошмар? Папа по колено в воде? – В том кошмаре у него была окровавленная рубашка, а в руке он держал нож. И лезвие отражало лунный свет. Рядом с ним стояла мать, промокшая с головы до ног. Взглянув недоверчиво на Дуайта, она подбежала к упавшей на колени Оливии и схватила ее за руки. Оливия ощущала ее отчаяние. В этом месте она почти всегда просыпалась.

Шарлотта вскидывает голову.

– Он вернулся. Точнее сказать, никогда толком и не уходил. Но теперь я начинаю вспоминать кое-что еще. То, что забыла тогда. Я не сплю, так что и снов не вижу. Я так устала, – объясняет она. Мать может помочь понять смысл того сна. Дуайт всегда убеждал ее не придавать снам значения. Но, может быть, в этом повторяющемся кошмаре сокрыта некая правда?

Шарлотта крутит жемчужину на ожерелье.

– Мне очень жаль. Ты не пробовала пить чай?