первого помощника, удивляясь самому себе, как не признал его раньше. Те же наглые огоньки в глазах, тот же вздернутый нос, те же веснушки, рассыпавшиеся по щекам… Крюк было подумал — а не пронзить ли сердце Рыжего прямо здесь и сейчас? Нет, слишком рано. Сначала Крюк доберется до мелкого дьявола и его приспешников, а уже потом разберется с остальными. В частности, с Коком, который явно был каким-то образом замешан в ночном переполохе, Крюк не знал, как именно, но чуял запах предательства, которым насквозь провонял «Веселый Роджер».

La vengeance est un plat qui se mange froid[7].

— Передай своему человеку, что мы начинаем план «Брут», — произнес Крюк, не без удовольствия наблюдая за тем, как вытягивается лицо Рыжего.

— Но мы же еще не… — попытался было возразить он, но его лепет прервал Крюк.

— Я не собираюсь сидеть здесь и ждать, пока мне в спину воткнут нож. Так что я сделаю это первым. Ступай. Это приказ.

Казалось, Рыжий хотел сказать что-то еще, но вместо этого лишь кивнул и вышел прочь. Подождав, пока шаги его стихнут, Крюк достал из ящика стола небольшой круглый кулон на серебряной цепочке. Щелчок, крышка открылась — и со снимка внутри медальона на Крюка уже смотрела юная девушка в пышном платье, что сидела в беседке, расположенной в пышущим зеленью саду.

— Венди, моя cheri[8] Венди, — прошептал Крюк, нежно проведя пальцем по фотографии. — Уже совсем скоро ты будешь отомщена…

[1] Человека (фр.)

[2] Папой (фр.)

[3] Защищайся (фр.)

[4] До свидания (фр.)

[5] Ублюдки (фр.)

[6] Достоинству (фр.)

[7] Месть — блюдо, которое надо есть остывшим (фр.)

[8] Милая (фр.)

Глава 11

Проснулся Макс от того, что кто-то приподнял ему голову и влил в рот горячую и невероятно горькую жидкость. Макс задался в приступе кашля, кто-то же произнес строгим голосом:

— Если хочешь пойти на поправку, пей.

Проморгавшись, Макс огляделся. Лежал он на оленьей шкуре, расстеленной прямо на земле, укрытый одеялом. Находился он в какой-то палатке, по стенам которой ползли различные фигуры, что сплетались в замысловатые узоры, которые, похоже, имели свой четкий порядок, пускай и не слишком заметный на первый взгляд. Вдоль нижней кромки располагались красные треугольники вперемешку с кругами, далее шли белые ромбы, потолок же был целиком выкрашен в темно-синий. Помимо геометрических художеств тут и там встречались довольно примитивные, но узнаваемые изображения людей, сжимающих лук или копье, а также быков, оленей и прочих животных.

В центре вигвама — Макс хоть и не был каким-то фанатом вестернов, но сразу же понял, что попал к индейцам — камнями было выложено кострище, на пляшущем огне булькал круглый котелок, дым же уходил в небольшое отверстие в кровле. Тут и там на стенах висели различные амулеты, перед входом же, закрытым занавеской, болтался большой ловец снов.

Перед Максом же на коленях сидела та самая девчонка, что когда-то спасла его от кабана. Одета она была точно также, разве что волосы распустила, а в руках сжимала деревянную миску, от которой шел пар.

— Спасибо, что спасла мою задницу уже второй раз подряд, — произнес Макс.

— Пожалуйста, — лицо девушки оставалось предельно серьезным, но уголки губ чуть дрогнули, в глазах же мелькнули веселые огоньки. — Но если ты не выпьешь все до капли — мои старания пойду прахом.

— Что это? — Макс принял из рук девушки миску, принюхался к ее содержимому и сморщился; на запах неведомое зелье было еще более гаже, чем на вкус, и тянуло от него болотной тиной, в которой кто-то очень долго варил нестиранные носки.

— То, что поднимет тебя на ноги.

Макс задержал дыхание, зажмурился и принялся вливать в себя пойло. Увы, проглотить его несколькими крупными глотками было проблематично, так как по температуре напоминало оно слегка подстывший чай, так что экзекуция слегка затянулась. Закончив, Макс отложил миску, вытер губы и только сейчас осознал, что находится в одном исподнем. Чувствуя, что краснеет, он натянул одеяло едва ли не до подбородка и спросил:

— Сколько я был в отключке?

— День и ночь, — ответила девушка. — К слову, меня зовут Тигровая Лилия.

— Макс, — представил он.

— Чудное имя, — хмыкнула Лилия. — Мальчишки, как правило, зовут друг друга по кличкам.

— Не припомню, чтобы кто-то рассказывал мне о том, что общается с индейцами. Даже Питер о вас упомянул вскользь, — сказал Макс.

— Тем не менее, у меня есть уши, — хмыкнула Лилия. — Подкрасться же к вам куда проще, чем к дикому зверю. Те не поднимают шумиху до небес, просто идя за ягодами или грибами.

— Слушай, мне бы к своим добраться, — Макс оглядел вигвам, но не обнаружил даже признаков своей одежды; между тем он подумал, как внезапно мальчишки стали для него «своими». — Спасибо за то, что спасла мне шкуру, но, быть может, поболтаем по дороге? Уверен, Питер будет от души благодарен тебе за помощь.

— До Логова сейчас в одиночку ты едва ли доберешься, — покачала головой Лилия. — Я вытащила пулю и перевязала раны, но отвар начнет действовать только ближе к вечеру. К тому же, с тобой хотел переговорить мой отец. Как только ты сможешь пройти на своих двоих хотя бы один полет стрелы — волен идти на все четыре стороны, ты гость, а не пленник. А теперь спи, восстанавливай силы.

Макс хотел было сказать, что сна у него ни в одном глазу и он хоть сейчас готов обойти Небыль туда и обратно, но вдруг почувствовал, как у него смыкаются глаза. Проснулся он уже один. Рядом с его «постелью» аккуратной стопкой лежала его одежда — выстиранная и зашитая — с башмаками, где-то снаружи же весело чирикали птички. Одевшись, Макс выбрался наружу и невольно прищурился от ударившего в глаза солнца, что едва успело подняться над верхушками деревьев.

Деревня индейцев состояла из пары дюжин вигвамов, окруженных врытым в землю заостренным частоколом. Жители же деревушки занимались своими обыденными вещами — чистили рыбу, латали одежду, плели сети. На Макса они смотрели с любопытством, но не более, будто бы появление чужака было обыденным делом. Не успел Макс сделать и шага, как возле него возникла Лилия, бесшумно, словно тень.

— Есть будешь? — спросила она и протянула Максу лепешку, на которой лежала