Главная трудность при любой сложной инвестиции – корректно определить ценность актива. В случае с CDO ценность была скрыта ворохом недоступных для проверки предположений, а покупатели и продавцы обманывали себя, считая, что знают все о стоимости и рисках. Эйсман даже ходил на встречи и просил агентов по продаже CDO объяснить суть бумаг; когда те отвечали набором бессмысленных фраз, он переспрашивал, что конкретно они имеют в виду. По сути, он играл в «почемучку» Леона Розенблита, постепенно выясняя, насколько продавцы разбираются в своем «товаре». «Так вы узнаете, понимают ли они вообще, о чем идет речь, – сказал один из партнеров Эйсмана. – И ведь часто они не в курсе!» С тем же успехом он мог спросить их о принципе работы унитаза.

Не нужно быть продавцом новомодных ценных бумаг, чтобы позволить поверхностному знакомству с терминологией и концепциями убедить вас, будто вы разбираетесь в устройстве рынка. В течение нескольких лет Крис активно инвестировал в небольшие биотехнологические и фармацевтические компании, которые занимались разработкой лекарств для лечения болезней мозга. У пары компаний дела шли неплохо, а акции одной даже выросли более чем на 500 %. Крис поверил, что действительно способен распознавать удачные компании в этом секторе, даже разобрался в причинах. Он был экспертом по нейронаукам и довольно компетентным специалистом по генетике, а также имел опыт в разработке экспериментов и анализе данных. Это ключевой фактор, лежащий в основе клинических испытаний; так исследователи решают, смогут ли лекарства преодолеть все бюрократические препоны и помочь пациентам. Но опыт Криса при выборе акций оказался незначительным, чтобы говорить о каком-то реальном таланте: самым логичным объяснением такого успеха можно считать разве что везение. И оно похоже на правду: большинство выбранных им акций в итоге потеряли три четверти от своей стоимости и даже больше.

Дэн Гертнер, обозреватель Grant's Interest Rate Observer, прочитал несколько сотен страниц документации по CDO (чего, вероятно, не сделал ни один из инвесторов), но даже за несколько дней погружения в тему не смог понять, как работает эта схема.

Если вам не удается полностью избавиться от иллюзии и вы все еще считаете себя инвестором-знатоком, можно как минимум ограничить ее влияние. Выделите на активные инвестиции лишь небольшую часть своих активов и относитесь к этому как к хобби. Остальные деньги можно направить на стратегии, которые менее подвержены иллюзии знания, например, на пассивное инвестирование в индексные фонды, которые просто повторяют динамику общего рынка. Это также весьма разумный план для людей, которые любят азартные игры и пытаются контролировать свое увлечение: выделите небольшую сумму и сосредоточьтесь на удовольствии от процесса, а не пытайтесь приумножить накопления. Крис перестал играть на бирже, а деньги на покер хранит на отдельном банковском счете.

Лучшее – враг хорошего

Теперь представьте себя участником эксперимента, который проводит один из отцов-основателей поведенческой экономики Ричард Талер и его коллеги[174]. Вас назначают ответственным за дотационный капитал небольшого колледжа и предлагают инвестировать средства на условном финансовом рынке. Рынок состоит только из двух фондов взаимных инвестиций, назовем их A и B, и вы начинаете с покупки ста акций в любых долях. Можно поставить все на A или все на B; можно разделить средства между ними. Вы управляете портфелем в течение условных 25 лет. Периодически вы сверяетесь с показателями фондов, то есть узнаете, растут или падают ваши акции, и можете в этот момент изменить распределение средств. В конце этого условного периода вам будет выплачена определенная сумма, пропорциональная прибыли от акций – неплохой стимул действовать эффективно. Однако перед началом симуляции нужно выбрать, как часто вы хотите получать обратную связь и теоретически менять распределение акций: каждый месяц, каждый год или каждые пять лет (в течение всего этого условного периода).

Правильный ответ кажется очевидным: нужно сверяться с показателями как можно чаще! Команда Талера решила проверить, насколько верным окажется это интуитивное предположение. Выбор людям не предоставили, им просто в случайном порядке назначили период получения обратной связи – раз в месяц, раз в год и раз в пятилетку. Изначально участники эксперимента по большей части распределяли средства между фондами в равных долях, поскольку не знали, какой из них может потенциально гарантировать большую доходность. По мере получения дополнительных сведений соотношение акций менялось. Мы помним, что продолжительность эксперимента составляла 25 лет; участники, которым достался пятилетний период, вносили коррективы в свою стратегию буквально несколько раз – в отличие от инвесторов с месячным интервалом обратной связи, которым такой шанс выпадал в сотни раз чаще. Когда эксперимент подошел к концу, выяснилось, что участники, которые получали отчет о состоянии своих акций раз в пять лет, в среднем заработали в два раза больше тех, кто справлялся о состоянии счета ежемесячно.

Как такое могло произойти? Ответ частично кроется в принципах работы двух фондов, между которыми инвесторы делали выбор. Первый в целом имел низкий уровень доходности, но был достаточно безопасным: показатели редко варьировались от месяца к месяцу, особых убытков не было. Он был разработан как имитация фонда облигаций. Второй больше ориентировался на акции: доходность была ощутимо выше, но и к колебаниям цен он был куда чувствительнее, так что примерно 40 % месяцев оказались убыточными.

В долгосрочной перспективе самый высокий доход получили те участники эксперимента, которые вложили всю сумму во второй фонд, поскольку более высокая доходность компенсировала потери. В течение однолетнего или пятилетнего периода отдельные месячные убытки фонда акций окупались прибылью; годы, когда он выходил в минус, случались редко, а убыточных пятилеток не было ни разу. Когда участники, получавшие обратную связь о состоянии средств раз в месяц, узнавали о просадке, то старались перевести деньги в более безопасный фонд облигаций, тем самым ухудшая долгосрочные показатели. Инвесторы, получавшие обратную связь раз в год или раз в пять лет, видели, что доходность фонда акций выше, но не замечали разницы в волатильности. К концу эксперимента участники с пятилетним периодом держали 66 % своих денег в фонде акций, а в случае с теми, кто сверялся с данными раз в месяц, эта цифра составила 40 %.

Когда эксперимент подошел к концу, выяснилось, что участники, которые получали отчет о состоянии своих акций раз в пять лет, в среднем заработали в два раза больше тех, кто справлялся о состоянии счета ежемесячно.

В чем ошиблись последние? Они владели большим объемом информации, но эти краткосрочные данные не