Надеясь разгадать иллюзию знания, в последующие годы Розенблит поставил еще с десяток экспериментов. Его подопытными становились люди всех слоев населения, от студентов Йельского университета до обычных жителей Нью-Хейвена, и всякий раз выводы укладывались в единую картину. С кем бы вы ни вели беседу, в конечном итоге наступает момент, когда на очередной вопрос «почему?» вы не можете дать ответ. Большинство людей обладает настолько поверхностными знаниями, что спотыкается уже после первого вопроса. Мы знаем, что в теории ответ существует, и чувствуем, что нам известен. Но пока нас не спросить напрямую, кажется, будто мы витаем в облаках относительно реальной ограниченности собственных знаний.

Наверняка до этого теста вы интуитивно считали, что понимаете принцип работы унитаза, но на самом деле вам известно только, как им пользоваться; в лучшем случае – как устранить засор. Может, вы знаете, как связаны между собой все его видимые элементы, как они двигаются. Если вы изучите его внутреннее устройство и повертите в руках отдельные детали механизма, то, возможно, выясните, как все устроено. Но пока вы на него не смотрите, ваше представление иллюзорно. Вы путаете знание о том, что происходит, с пониманием, почему все работает именно так, а осведомленность – с владением реальными фактами.

Нам иногда попадаются студенты, которые приходят в кабинет и спрашивают с порога: как могло такое произойти, что они завалили очередной тест, несмотря на усердную работу? Они рассказывают, как читают и перечитывают учебники и конспекты, как к моменту начала экзамена считают, что им все ясно. Возможно, они и правда усваивают отдельные клочки информации. Но из-за иллюзии памяти они путают общее представление (все-таки фрагменты материала и правда все время находятся у них перед глазами) и истинное понимание концепций. Как правило, постоянное обращение к текстам приносит свои плоды в виде некоторого объема реальных знаний, но оно также создает ощущение, что все это нам давно известно, порождая ложное ощущения понимания. Это одна из причин, по которым преподаватели тестируют своих учащихся, а грамотно составленные тесты проверяют знания на весьма глубоком уровне. Если в тесте попадется вопрос «Есть ли в замке цилиндры?», студент запомнит отдельные элементы механизма. А чтобы ответить на вопрос «Как вскрыть замок?», человеку придется разобраться, для чего в замке цилиндры и какую функциональную роль они играют в его устройстве.

Возможно, самым поразительным аспектом иллюзии является то, как редко мы пытаемся определить границы своих знаний – особенно учитывая тот факт, что сделать это довольно легко. Прежде чем ответить Леону Розенблиту, что вы знаете, почему небо синее, поиграйте в «почемучку» сами с собой, чтобы убедиться, что вы и правда владеете ответом. Мы попадаем под влияние иллюзии, потому что не желаем сомневаться в собственных знаниях. Вот что сказал об этом Розенблит:

Вы решите вдруг бросить все свои дела в любой случайно взятый день и задать себе вопрос: «А я вообще в курсе, откуда берется дождь?» Вряд ли, пока кто-то не бросит нам вызов, и для этого нужен определенный социальный и когнитивный контекст. Например, вам задаст вопрос пятилетний ребенок, или вы ввяжетесь в спор, или придется дать письменный ответ по теме, или вам нужно будет объяснить природу явления своим ученикам.

Даже решившись на проверку своих знаний, мы зачастую вводим себя в заблуждение. В фокус нашего внимания попадают те обрывки данных, которыми мы уже обладаем или которые легко можем добыть, но игнорируем пробелы. Из-за этого складывается впечатление, будто мы уже понимаем все, что требовалось узнать. Эта иллюзия удивительно прилипчива. Даже после полноценного участия в эксперименте Розенблита и неоднократных игр в «почемучку» некоторые участники по-прежнему не подвергали сомнению собственные знания и заявляли, что в случае с другим предметом дали бы больше ответов: «Нужно было спросить меня про замок, с этим я бы справился».

Тенденция раз за разом совершать эту ошибку не ограничена нашими представлениями о том, как функционируют разные системы и механизмы. Она заявляет о себе каждый раз, когда мы беремся за крупный проект, за решение задачи, за поручение. Важно побороть в себе желание с головой нырнуть в работу, не разобравшись в нюансах задания и ключевых требованиях. Умение обойти этот аспект иллюзии знания позволило Тиму Робертсу стать победителем турнира по программированию TopCoder Open в 2008 году и выиграть 25 тысяч долларов. У участников было шесть часов на то, чтобы написать программу с определенными параметрами. В отличие от своих соперников, Робертс потратил первый час на то, чтобы разобраться в спецификациях и получить от составителя ответы на вопросы – их оказалось «не менее тридцати». Лишь убедившись в том, что он четко понимает поставленную задачу, Робертс начал писать код. Его программа выполняла ровно то, что от нее требовалось. Ничего лишнего она не умела, но работала идеально и была написана своевременно. Время, потраченное Робертсом на попытки скрыться от иллюзии знания, оказалось удачным вложением, полностью оправдавшим себя[159].

План писали на бумаге…

Иллюзия знания оказывает еще большее влияние, когда дело касается не рядовых объектов, а комплексных систем. В отличие от велосипеда и унитаза, в ней гораздо больше элементов, и знаний о том, как работают отдельные составные части, уже недостаточно, чтобы предсказать общее поведение системы. Масштабные и инновационные инженерные сооружения, такие как легендарный Сиднейский оперный театр и Большой Бостонский тоннель, являются классическими примерами систем такого уровня.

Большой Бостонский тоннель строился для того, чтобы реорганизовать транспортную систему в деловом квартале города[160]. В 1948 году правительство штата Массачусетс разработало план строительства новых трасс, огибающих Бостон и проходящих через него напрямую. Таким образом чиновники пытались решить проблему растущей транспортной нагрузки на местных дорогах. Ради расширения были снесены тысячи домов и переселены двадцать тысяч жителей; в результате в даунтауне появилась двухуровневая развязка. Помимо шести полос, на дороге оказалось слишком много съездов, а стабильные пробки не рассасывались по восемь часов в день и больше. Эстетичностью эстакада также не отличалась. Разочарованные результатами власти свернули строительство аналогичной магистрали, но из-за этого нагрузка на эстакаду возросла еще сильнее.

О строительстве Большого тоннеля заговорили в 1982 году; он должен был решить сразу несколько задач. Участок эстакады в деловом квартале планировали спустить под землю, а с помощью отрезка под Бостонской бухтой – соединить город с Международным аэропортом Логан. Помимо этого, по плану было добавлено либо отремонтировано еще несколько мостов и дорог. В 1985 году стоимость всего проекта по предварительным оценкам составила 6 миллиардов