Разумеется, в первую очередь все пытаются заполучить себе в партнеры туза или короля, но большинству будет в этом отказано. Реальные шансы имеются только у тех, кому выпала не самая плохая карта. При этом обладатели туза и короля не знают, какая у них карта, но осознают, что лучше туза или короля ничего не найти, а потому быстро отсеивают «шестерок» и «семерок», рассчитывая на кого-то получше. Удивительно, но участники довольно быстро объединяются в пары с теми, чьи карты примерно равны им по достоинству. Им удается довольно быстро использовать полученную после отказа обратную связь и скорректировать свои ожидания. Этим же принципом можно объяснить, почему люди с разной степенью привлекательности редко образуют пару[188]. Каждый человек рассчитывает на лучший вариант из возможных, а свидания позволяют корректировать собственные ожидания.

И карточная игра, и реальный мир знакомств дают нам мгновенную и прямую (а порой даже болезненную) обратную связь в виде отказа. К сожалению, в случае с принятием большинства решений в жизни мы не удостоены такой роскоши, как синоптики. Те каждое утро узнают, правильными ли были их выводы, и так день за днем, год за годом. И в этом фундаментальное отличие метеорологии от таких областей знаний, как, скажем, медицина. В теории, информация о правильности диагноза или результате хирургической процедуры является доступной. На практике же ее редко собирают, хранят и анализируют столь же системно, как данные о погоде. Врачу, который ставит пациенту пневмонию и назначает лечение, придется какое-то время подождать, чтобы оценить эффективность терапии; возможно, он и вовсе этого не узнает. Да и потом, порой бывает сложно отделить действие лекарств от спонтанных улучшений. Если вы недавно перешли с пленочного фотоаппарата на цифровой, то способны оценить преимущества мгновенной обратной связи. Вам не нужно ждать, пока пленка проявится, чтобы узнать, насколько удачными или неудачными получились кадры. А ошибку легко тут же поправить. Любой студент знает: неважно, о какой области речь (это может быть фотография, психология или бизнес), но без обратной связи при совершении ошибок совершенствовать навыки гораздо сложнее.

Почему иллюзия знания настолько живучая

Ученых, архитекторов и менеджеров хедж-фондов уважают, а синоптики становятся объектом насмешек. При этом метеорологи куда меньше заблуждаются относительно своих знаний, чем представители других профессий. В третьей главе мы видели, что пациенты не особенно ценят врачей, которые сверяются с книгами и компьютером, а жертва изнасилования, совершенно уверенная в своих показаниях, была признана образцовым свидетелем. Мы отметили, что страсть к уверенности может и впрямь добавить человеку внешнего профессионализма и точности в суждениях. Иллюзия знания имеет аналогичные последствия: мы предпочитаем советы экспертов, которые ведут себя так, будто знают больше, или искренне верят в это.

Неужели мы правда предпочтем уверенные заявления более осторожным, но тщательно взвешенным прогнозам? Вот вам новая задачка; ее разработал нидерландский психолог Гидеон Керен.

Ниже представлен прогноз погоды на четыре дня от двух людей, Анны и Бетти.

Из четырех дней дождливыми оказались три. Как вы считаете, кто лучший прогнозист – Анна или Бетти?

Этот вопрос сталкивает лбами нашу любовь к точности и к уверенности. Бетти оценила вероятность выпадения осадков в 75 %, и это предсказание совпало с реальностью, следовательно, иллюзия знания не отразилась на ее прогнозе. Анна же явно переоценила свои знания: дождь должен был идти все четыре дня, чтобы ее прогноз оказался более точным, чем заявление Бетти. При этом, когда мы провели этот эксперимент именно с такой формулировкой вопроса, почти половина отдала предпочтение оценкам Анны[189].

Условия этого эксперимента отличаются от большинства реальных ситуаций, в которых мы редко имеем возможность выбирать между экспертами с четким послужным списком успешных и провальных прогнозов. В одном исследовании участниками стали специалисты в сфере международной политики – это одна из тех областей, в которой должны пройти годы и даже десятилетия, чтобы реалистичность прогнозов можно было оценить. Оказалось, что предсказания экспертов значительно хуже прогнозов, которые делают простые статистические модели. Различие стало показательным. В целом политологи предсказывали политические и экономические изменения (в лучшую и худшую сторону) чаще, чем те случались в реальности. Если бы эксперты предполагали, что в будущем все будет так же, как в настоящем, их прогнозы оказались бы точнее (хотя в эфир их бы явно звали реже). Но при этом, в отличие от эксперимента с погодой, люди, прислушивающиеся к словам политологов, не могут однозначно определить точность заявлений[190]. В реальном мире гораздо сложнее сделать правильный выбор, чем в лаборатории, как раз потому, что либо мы вообще не обладаем необходимой информацией, либо она есть, но для ее вдумчивого анализа не хватает времени, внимания и проницательности.

Эксперимент с Анной и Бетти показывает, что даже имея на руках все сведения, позволяющие выбрать объективно оценивающего свои навыки специалиста, мы часто отдаем предпочтение другому. Авторы селф-хелп книг, которые представляют свод конкретных действий («ешьте вот это, а то не ешьте»), имеют более широкую аудиторию, чем те, кто предлагает читателям разные варианты на выбор и советует выбрать подходящий. Финансовый эксперт собственного телешоу Джим Крамер призывает «немедленно скупать» или «немедленно продавать» акции, добавляя свой фирменный возглас. Он не анализирует инвестиционные идеи в тандеме с общими финансовыми целями, не оценивает разные виды активов и не обращает внимания на многие другие нюансы, ведь это разрушило бы излучаемое им ослепительное чувство уверенности[191].

Иллюзия знания сохраняется отчасти потому, что люди предпочитают экспертов, которые стараются казаться более значимыми, чем на самом деле. Люди, трезво оценивающие свои знания, сообщают о 75-процентной вероятности выпадения осадков, а не столь осознанные люди часто выражают излишнюю уверенность. Но даже те, кто действительно лучше других разбирается в своей области, могут стать жертвой иллюзии знания. Вспомните ученых, которые пытались рассчитать количество генов, запасы природных ресурсов и перспективы создания шахматных компьютеров. Их точно нельзя считать аутсайдерами и неудачниками. Эрик Лэндер, неверно сосчитавший количество генов человека, и Джон Холдрен, ошибочно предсказавший рост цен на сырье, стали научными советниками в администрации Барака Обамы. Пол Эрлих в 1990 году получил «грант для гениев» от фонда Макартуров в размере 345 тысяч долларов – то есть в тот же год, когда проиграл свое пари с Саймоном. А другой Саймон, Герберт, стал лауреатом Нобелевской премии по экономике в 1978 году за «новаторские исследования процесса принятия решений в экономических организациях», а не за способность прогнозировать результаты шахматных матчей