class="subtitle">* * *

Стрыга пересекла границу Белоозера неспешным шагом. Марий придержал ее за гриву и подождал, пока Мирута спрыгнет с лошадиного крупа. Мальчик погладил лошадь по шелковистой шкуре и протянул ей на раскрытой ладони крепко просоленную и натертую чесноком краюху хлеба.

– Знаю, что не мясо, – тронул Мирута горячие ноздри лошади, – зато с чесноком.

Стрыга фыркнула в его волосы, чуть толкнула мордой и аккуратно, не показывая змеиные клыки, слизнула хлеб.

– Ты уверен? – уже в который раз спросил Болотник, и юноша кивнул.

– Не внешний облик делает людей людьми. От тех, кто себя такими называет, я видел только зло. Быть может, с живниками свезет больше, – Мирута грустно улыбнулся и в последний раз погладил Стрыгу. – Благодарю, пан дейвас, что душу сестры освободили. Хотел бы я, чтобы у меня когда-нибудь дочь родилась. Я бы ее Митой назвал.

– Из тебя получится прекрасный отец, – серьезно ответил мальчику дейвас и махнул рукой на прощанье. – Гончарная улица впереди, дойдешь до дома с красной крышей, свернешь налево, в проулок, и как раз на нее попадешь. Ищи лавку с треснувшей вывеской, на которой намалеван кувшин. Покажешь знак, скажешь, что от меня, и тебе помогут.

Мирута поклонился, сжав в ладони свернутый в трубочку листок со знаком огненосцев и подписью Мария, который тот ему дал. Повернулся к дейвасу спиной и направился вниз по улице, исподтишка разглядывая попадающихся навстречу живников. Те отвечали такими же любопытными взглядами, но никто не пытался прицепиться к мальчишке.

Марий откинул голову и глубоко вдохнул чуть влажный, прохладный воздух Белоозера, пропитанный запахами леса. Наконец-то гарь погребального костра девочки Миты истаяла, и Болотник снова смог дышать полной грудью.

Сколько их, таких безымянных волостей, где жизнь сироты не стоила и ломаной чешуйки? Марий не знал. Дар Перкунаса обязывал его защищать людей вне зависимости от того, насколько черна их душа.

Но порой Марий ненавидел эту обязанность гораздо сильнее, чем всех навий, вместе взятых.

Глава 13. Нежданные встречи

При свете дня совы, встречающие каждого, кто приходил к Йулле, выглядели слепыми, но оттого не менее грозными стражами. Огонь в чашах, которые птицы держали в крючковатых когтях, не горел – его должны были затеплить лишь с наступлением темноты. А пока ветер играл листочками плюща, обвивающего серые каменные тела, и оттого казалось, что совы встряхивают крыльями, готовясь к полету.

Марий спешился и похлопал Стрыгу по крепкой шее. Вороная кобыла вскинула морду и по-собачьи понюхала воздух, недовольно фыркнув.

– Потише. Хозяйка этого дома не любит шум, – Марий окинул взглядом обиталище Йуллы.

В занавесях, прикрывающих вход, запутались лучи заходящего солнца, разноцветные бусины мерцали и переливались, перешептываясь с теплым летним ветром. За ними виднелась застывшая темнота, словно в доме не было ни единой живой души. Болотник повернулся к Стрыге и ласково погладил бархатистый храп:

– Ни ты, ни Йулла не обрадуетесь знакомству. Думаю, в здешних лесах ты будешь чувствовать себя как дома. Иди. Я позову, когда придет время.

Стрыга отступила, осторожно высвободившись из рук хозяина, несколько раз топнула передним копытом, оставляя в рыхлой земле глубокие борозды, а после развернулась и длинными скачками понеслась к окраине Белоозера, за которой виднелась густая непролазная чаща. Марий смотрел вслед лошади, но так и не уловил момент, когда она слилась с лесными тенями.

Болотник едва успел протянуть руку, отводя увешанные безделушками нити с прохода, как в доме раздался протяжный девичий крик. Он вспугнул птиц с окрестных деревьев, и воздух наполнился возмущенным галдежом и хлопаньем крыльев. Крик оборвался так резко, будто несчастной заткнули рот, и тишина снова овладела домом Йуллы.

Меч привычно лег в руку, и Марий, прижимаясь к стене, осторожно двинулся вперед. Он не стал звать огонь, чтобы не выдать себя тому, кто проник в святая святых Белоозера. Тускло белели руны на черном лезвии, едва виднеясь в темноте. Знаки спали – навьих тварей рядом не было. Обычно на стенах этого коридора мерцали масляные светильники, в которые Йулла любила добавлять ароматические смеси, но сейчас не горел ни один. Марий тронул теплое масло в одном светильнике и растер его между пальцев. Кто-то погасил огонь совсем недавно.

Щеку Болотника обдало жаром. Он едва успел дернуть головой, и острые когти лишь мазнули его по лицу. Жжение рассеченной кожи появилось не сразу. Рука дейваса вспыхнула огнем, и он коротко, без замаха, ударил локтем назад, попав во что-то мягкое. Нападающий со свистом выдохнул и согнулся, отшатнувшись от Мария. Размытая тень снова метнулась к дейвасу Он выставил перед собой меч и ладонь, охваченную пламенем. Рыжие искры отразились в непроницаемых черных провалах глаз и рассыпались по мелким перьям, которыми было покрыто лицо неведомой нечисти. Рта у нее не было – взамен торчал острый клюв. Тварь распахнула его, мерзко взвыла и кинулась на Болотника. Нацеленные ему в лицо крючковатые когти скрежетнули по подставленному клинку, и дейвас пнул потерявшую равновесие нечисть. Та врезалась в стену, опрокинув на себя светильник с маслом, и оно залило хламиду, заменявшую твари одежду. Дейвас щелчком метнул крошечную искру в темный силуэт. Огонь вспыхнул мгновенно, и тварь взвыла, раздирая лицо когтями в попытке сбросить пожирающее ее пламя. Попятилась, вывалилась на улицу и, споткнувшись о ступени, рухнула на землю, катаясь и вопя.

Марий вытер тыльной стороной ладони кровь, стекающую по щеке. Крики быстро стихли, и тварь скорчилась неопрятной кучей, пачкая сочную траву густой черной сажей.

В доме раздался шум борьбы, и дейвас резко обернулся. Прямо перед ним распахнулась дверь, едва не сбив его с ног, и в коридор выкатилась еще одна нечисть, одетая в лохмотья, из-под которых торчали перья. Ударившись о стену, тварь осталась лежать неподвижно, широко раскрыв зубастый клюв. Вслед за ней из ложницы выбежала невысокая девушка. Она сжимала тяжелый на вид деревянный посох, исписанный мелкой вязью узоров. Подбежав к неподвижному врагу, девушка замахнулась для нового удара. Марий пошевелился, и воинственная девица обернулась к нему так быстро, что он едва успел заметить ее движение. Круглые золотистые глаза на мгновение затянула пленка. Перья возле небольшого аккуратного клюва топорщились, полные губы были приоткрыты, а грудь под рубахой, украшенной возле ворота по-детски крупными стежками вышивки, раздувалась, как кузнечные мехи. Птицелюдка наставила посох на Мария, и он опустил меч к полу, показывая, что не собирается нападать.

– Кто ты такой? – хрипло спросила пернатая девица, продолжая грозить дейвасу. – Говори! – она шагнула к мужчине. Крапчатые перья на ее затылке приподнялись, словно шерсть у рассерженной кошки.

– Друг Йуллы.