имени при обороне Вадленкура? Или пьяный загул, после которого Шольке угодил в тюрьму? Будь Гитлер абсолютным прагматиком как Черчилль или Сталин то все эти выкрутасы не перевесили бы важность фигуры Гюнтера для Германии, но фюрер иногда поступал так как ему хотелось под влиянием эмоций а вовсе не руководствуясь прагматизмом или выгодой для самого себя и Рейха. В этом был его минус как правителя, по мнению Шольке.

Все эти размышления промелькнули в его голове за те несколько минут пока он сидел на диване, закрыв глаза. Было тихо, лишь на улице через разбитые окна слышались голоса солдат и работали на холостом ходу двигатели танков. В спальне огонь, кажется утих, лишь тошнотворно тянуло жареным мясом, совсем как в том ДОТе на линии Греббе. Надо было что-то решать со всем этим дерьмом и решать быстро, время не ждало. Их ещё ждал порт и пляж, где скопились все эти неудачники, просравшие весь Бенилюкс вместе с Францией.

Гюнтер открыл глаза и посмотрел на Рауха. Тот, скинув со спины баллон, расположился в углу. Сел на пол, уткнулся лицом в колени, обхватил их руками и опустил голову словно заснул. Чёртов любитель сосисок, так всех подставить! Подавив поднимающееся раздражение против огнемётчика Шольке перевёл взгляд на Бруно и Эриха, которые стояли возле окна и тихо разговаривали.

— Брайтшнайдер, Ханке, подойдите ко мне… — хрипло сказал Гюнтер, чувствуя неприятную сухость во рту. — Надо поговорить.

Оба прервали разговор и подошли к нему, кинув непонятный взгляд на сидевшего в углу Рауха.

— Ну и что мы будем делать с этим…? — мотнул головой оберштурмфюрер в сторону огнемётчика. — Если строго по закону то ему грозит трибунал. И я склоняюсь к тому чтобы отдать его военной полиции… — добавил он, наполовину покривив душой.

Гауптшарфюрер с бевербером переглянулись, словно спрашивая друг друга кто начнёт первый, и Бруно кивнул мальчишке. Тот глубоко вздохнул, снова посмотрел на роттенфюрера, и заговорил:

— Командир… я считаю что его не надо отдавать под трибунал! — и, в ответ на чуть нахмуренные брови Шольке, сбивчиво пояснил: — Он же хороший солдат, верно? Да, сейчас Раух… в общем, неправильно поступил… сорвался! Но он же брата потерял! Того с кем с детства вместе рос! Я помню как Ади рассказывал как они вдвоём…

— Стоп! — Гюнтер поднял руку, пресекая дальнейшее словоблудие Эриха в пользу огнемётчика. — Если кратко — я тебя понял! Теперь слушай приказ — выйди из квартиры, стой в коридоре и никого пока сюда не впускай! Выполнять!

Тот заколебался было, метнул взгляд на безмолвно молчащих Брайтшнайдера и самого виновника событий но, закинув пистолет-пулемёт на плечо, пошёл к выходу. Когда его шаги стихли Шольке повернул голову к своему заместителю и негромко сказал:

— Почти уверен, Бруно, что ты придерживаешься того же мнения. Я прав?

Крепкий гауптшарфюрер, глядя ему прямо в глаза, уверенно кивнул. Ну да, братство СС, и уж тем более братство конкретного разведывательного отряда «Лейбштандарта» явно не было для него пустым звуком. Зная бесхитростную натуру Брайтшнайдера было бы трудно ожидать чего-то другого. Именно поэтому Гюнтер и спросил его, будучи почти уверен в ответе.

— Что ж, давай излагай свои аргументы… — со вздохом сказал он, снова посмотрев на неподвижно сидящего в углу Рауха. Тот, похоже, даже не пошевелился с тех пор как устроился там.

— Командир, я тут подумал и нашёл сразу несколько аргументов в пользу того чтобы… замять эту историю. Как будто бы её не было вообще! — твёрдо ответил Бруно, в волнении потерев массивный лоб. — Смотрите, если мы его сдадим «цепным псам» то он, скорее всего, пойдёт под трибунал, верно?

— Есть такая вероятность, и не маленькая… — согласился с ним Гюнтер. — Уверен, наш Зепп будет очень недоволен и нам всем попадёт на орехи. Ну а Рауха в этом случае ждёт разжалование и тюрьма. Могут и расстрелять для примера.

— Вот! — энергично кивнул заместитель. — Кому от этого станет хорошо? Да никому! Обергруппенфюрер будет недоволен, накажет нас всех, а вас особенно! Может понизить в звании или вообще перевести куда-нибудь в концлагерь, охранять евреев на вышке. Разве это подходящая судьба для нас с вами, тех кто всегда идёт впереди, служит глазами и ушами всех парней из полка? Не знаю как вы но я не для того терпел издевательства инструкторов в Бад-Тельце чтобы из-за одной ошибки своего подчинённого очутиться где-то в Маутхаузене или Дахау, расхаживая вдоль забора словно тот же цепной пёс! Пусть этим занимаются «мёртвоголовые», для них любой концлагерь это дом родной! А я солдат войск СС, и моё место тут, на фронте! Да и звание терять тоже не хочется, что уж там скрывать… — признался Брайтшнайдер, отведя взгляд.

Шольке грустно усмехнулся. Он тоже не горел желанием из-за сорвавшегося с катушек Рауха потерять все те бонусы которые приобрёл за полтора месяца. Тухнуть в концлагере или где-то в самой жопе когда идёт война? Нет, исключено! А ведь его могут не просто отстранить от командования но и арестовать! Расстреляют вряд ли, но вот про так хорошо начавшуюся карьеру можно наверняка забыть. Шлейф командира того кто разом поджарил десяток раненых пленных будет тянуться за ним очень долго…

Достаточно вспомнить будущую… или уже прошлую?.. историю самого Пайпера, которого судили за расправу над американцами под Мальмеди во время смелого но отчаянного контрнаступления. Всё совершили несколько неуравновешенных молодых придурков, набитых пропагандой превосходства так что из ушей текло, а крайним оказался Иоахим, хотя того в этот момент даже рядом не было. Он даже не сразу узнал о том что случилось! Понятно, что командир отвечает за грехи своих подчинённых но всё равно… Вот просто так, от нечего делать, расстрелять пленных? Крайне маловероятно для Пайпера что он бы отдал такой приказ или же лично стал уничтожать их, несмотря на ту расправу над супружеской парой перед самым вторжением в Голландию. Одно дело евреи, провозглашённые фюрером самыми низкими в истории человечества существами, а другое американцы, тем более пленные. В их отношении даже в конце войны были специальные инструкции, предписывающие гуманное обращение и относительную вежливость. Тот же замок Колдиц был ярким примером в отношении особо важных узников…

А ведь есть ещё его женщины! Что будет с ними? Ханна, несомненно, поймёт что он невиновен, но для неё этот случай станет неприятным ударом. Она столько сил и времени потратила на