него была такая, словно он все еще служит в действующей армии. Клара ни с одним из них еще ни разу не встречалась, хотя прожила в Лавенхэме уже более четырех месяцев.

– Если девочка еще раз так сделает, вы должны незамедлительно нам сообщить, и она будет переведена в соответствующее учреждение для правонарушителей или…

– Или что?

– Она ведь уже почти достигла того возраста, когда может жить самостоятельно.

– Но ведь она пока что этого возраста не достигла! Ей только тринадцать! И потом, она такая… – Клара поискала нужное слово, но в голове крутилось только одно: «уязвимая».

– Она в любом случае не имеет права приводить сюда по ночам мужчин. Скажите ей об этом. Иначе ее отсюда вышвырнут. Тут никаких исключений быть не может.

– Вышвырнут?

– Да.

Мисс Бриджес поспешила вмешаться и как-то смягчить обстановку:

– В любом случае, Клара, вы совершенно правильно поступили, сообщив нам об этом.

– Благодарю вас.

Мистер Соммерсби снова щелкнул замком портфеля и сказал:

– Извините, мисс Бриджес, но я надеюсь, вы подождете нас пять минут? Нам необходимо переговорить с мистером Уайтом.

Они собираются переговорить с Джулианом?

Когда мужчины вышли, мисс Бриджес, пожав плечами, пояснила:

– Они все старые приятели, вместе в ополчении служили.

Кларе показалось, что на мисс Бриджес выходка Морин особого впечатления не произвела, и она решилась спросить:

– Так они поэтому сюда вдвоем приехали? Не из-за Морин?

– Наш Совет порой действует весьма загадочным образом, – как-то странно ответила мисс Бриджес и тут же, вновь посветлев лицом, воскликнула: – А знаете, Клара, мы получили несколько запросов на усыновление! Я уверена: еще немного, и положительные результаты тоже появятся.

Но в последнее время уже было столько неудачных попыток, что особых надежд Клара что-то не питала.

– И кем на этот раз заинтересовались? – спросила она.

Мисс Бриджес с таинственным видом постучала себя по носу.

– Там посмотрим. – Но Клара хорошо знала, как мисс Бриджес ненавидит всякие тайны. И действительно вскоре та прибавила: – Вообще-то я могла бы поклясться, что никаких заявок на девочек старшего возраста так и не появится, однако семейство Нельсон как-то вдруг заинтересовалось возможностью удочерить Морин. Почти все уже улажено, так что, возможно, вам осталось не слишком долго терпеть выходки этой девчонки.

* * *

Клара отчасти пересказала Морин свои разговоры с начальством, используя самый строгий тон. Неожиданная поддержка мисс Бриджес подарила ей такое ощущение, словно ее оборонительные позиции со всех сторон были усилены мешками с песком.

– Если ты еще когда-нибудь позволишь себе так поступить, то лишишь себя возможности и дальше жить здесь. Это ты понимаешь?

– Почему?

– Потому что это детское учреждение, Морин. И здесь совершенно не годится так себя вести. Всему свое время и место, как говорится.

Морин промолчала, внимательно изучая собственные ступни, и Клара решила, что молчание – знак согласия.

О возникшей возможности удочерения Клара пока что не могла ей рассказать. Зато сама она вскоре узнала кое-что об этих Нельсонах, уже считавшихся потенциальной приемной семьей. Оказывается, во время войны они удочерили сразу пять девочек, но теперь девочки выросли и покинули дом, так что у них появилось свободное место для очередной приемной дочери. Хорошие люди, – признавали все, – соль земли. Такие люди и старую собаку от усыпления спасут.

Клара ненавидела «палку» как воспитательное средство и всегда предпочитала «морковку» или «пряник». А потому она, во-первых, обсудила с Морин, какую ткань лучше купить, чтобы Айвор мог затем сшить ей новое платье, во-вторых, сообщила, какой фильм будет идти в кинотеатре «Ритц» в следующем месяце, а в-третьих, предложила испечь сахарное печенье – в общем, постаралась заинтересовать девочку.

Печенье, как ни странно, Морин испечь согласилась. Замешивая вязкое тесто, Клара спросила:

– А что, тот молодой человек – твой парень?

Морин только плечами пожала. Потом обвела пальцами края миски, а пальцы облизала.

– Тогда давай и я с ним как следует познакомлюсь, – продолжала Клара. – В дневное время. Ты приведешь его к нам в гостиную и представишь нас друг другу.

Морин по-прежнему молчала.

Наверное, люди, многое пережившие, заслуживают большего количества любви? – думала Клара. А уж когда она узнала, ЧТО пришлось испытать некоторым из ее детей… Она очень хорошо это понимала, не могла не понимать, но в то же время не была уверена, действительно ли она им так уж искренне сочувствует, потому что как раз те из детей, кто особенно много пережил, нравились ей куда меньше тех, кому ничего такого испытать не довелось. Кларе, например, очень нравились Алекс, у которого когда-то жизнь была куда более приятной и легкой, чем у других, и Терри, в то же время ей часто приходилось буквально сражаться с Ритой, Морин и Пег, которых жизнь так тяжело ранила.

Я должна попытаться полюбить их всех. Должна!

И она вдруг подумала, что и у мужчин на войне опыт был тоже совершенно различный – у Майкла, у Айвора и даже у Джулиана. И у Артура, конечно. Но Артуру она в любом случае никакого послабления не давала, хоть на его долю и выпали ужасные страдания.

Мне бы следовало быть к нему более снисходительной, – упрекнула она себя. Бедный Артур! А ведь и Джуди было бы легче, если бы она, Клара, относилась к Артуру с меньшей неприязнью. И не то чтобы Клара проявляла к нему прямо-таки ужасную враждебность, но и ей самой, и Джуди, было ясно: Артура она недолюбливает.

И она решила: в следующий раз, когда они встретятся, проявить максимум заботливости и вообще быть с ним веселой и милой.

* * *

Однажды вечером Морин попросила у Клары бигуди и вместе с ней поднялась в ее комнату.

За чаем Морин поскандалила с Питером – «У тебя-то все хорошо! У тебя вон и родственник нашелся, который тебя усыновить хочет!». Потом ее гнев перекинулся на Билли: «Вы же близнецы – вы всегда друг у друга есть!» Даже Терри, которая никогда ни во что не вмешивалась, пала жертвой гневного презрения Морин: «И нечего тебе притворяться, будто ты на всю жизнь в своем огороде останешься! Никто тебе этого не позволит!»

В какой-то момент Клара почти пожалела, что отменила правило, запрещавшее всякие разговоры во время еды.

Морин обошла всю комнату Клары, прикоснувшись буквально к каждой вещи. Она, правда, делала это весьма деликатно, но Кларе казалось, будто каждая из дорогих ей вещиц получает удар палкой. В поведении Морин вообще было нечто агрессивное, захватническое. Она внимательно рассмотрела фотографии Майкла, но, к счастью, ничего не сказала. Больше всего ее