Шрифт:
Закладка:
Вином угощали бесплатно, на скамейках рынка провозглашались тосты. Было очень весело.
Среди коктебельских крестьян был некто Гаврила, охотно исполнявший поручения приезжих. Он попал сюда из центральной России, но прижился, имел уже свой домик и своего осла. В разгаре веселья он вдруг запряг этого осла и выехал на проезжую дорогу. Зачем? Позже он не мог ответить на этот вопрос. По дороге проезжал немецкий офицер. Вышло так, что Гаврила загородил ему дорогу. Немец долго кричал, но Гаврила никак не реагировал. Тогда немец выстрелил — может, только для острастки. Гаврила был ранен в руку, как потом выяснилось, легко, кость не была задета. Но все же он вернулся окровавленный, началась паника, веселье было прекращено.
Волошин и Никифор Маркс (все-таки бывший генерал) на следующий день отправились в Феодосию, к немецкому коменданту. Они требовали, чтобы он нашел этого офицера, наказал его. Комендант их принял грубо. Он очень удивился, что в Коктебеле нет немецких властей.
Через два дня приехал верхом молодой немецкий лейтенант и заявил, что он назначен комендантом Коктебеля. Скоро пришли пешком несколько немецких жандармов.
Новый комендант, правда, первоначально относился ко всем очень вежливо и внимательно. Он, оказывается, знал, что здесь живут художники и поэты, а Волошина даже величал «дер берюмтер дихтер» (знаменитый поэт), но все же было ясно, что кончается коктебельская вольница, коктебельские золотые дни.
Попытка части художественной интеллигенции отсидеться в стороне от схватки, конечно, ни к чему привести не могла. Об этом очень наглядно свидетельствует история «райского уголка».
О Коктебеле писали довольно много, но больше о Коктебеле более поздних лет, о Коктебеле в 1918 году известно очень мало, поэтому не грех будет вспомнить, тем более что история его поучительна.
Гости Волошина разъехались, закрылось кафе «Бубны». Я тоже уехал тогда, а вновь оказался в Коктебеле только через много лет, в 1935 году.
Коктебель изменился, появилось довольно много новых домов, исчезли старые. Я даже с трудом нашел место, где некогда находилось кафе «Бубны», в котором устраивали свои выставки художники группы «Бубновый валет».
На высокой скале над морем был похоронен Волошин. Он сам указал место своей могилы. По рассказам Бориса Михайловича Эйхенбаума, который присутствовал на его похоронах, это были похороны необычайные. Хоронили его вечером. Собрались крестьяне не только Коктебеля, но и всех ближайших селений. Шли с факелами, гнали скот.
Все в Коктебеле изменилось. Все, кроме скал, коктебельского залива, величественной громады Карадага. Может быть, и природа тоже меняется, но куда медленнее, чем события и люди.
В САМОМ НАЧАЛЕ ВЕКА
История одного детства и юности ранней
Времена меняются, и мы меняемся в них.
Повесть наших отцов
Точно повесть из века Стюартов,
Отдаленней, чем Пушкин,
И видится только во сне.
БУРЫ И АНГЛИЧАНЕ
Давно это было и теперь кажется странным, причудливым. Может быть, все, что здесь написано, я только выдумал или видел во сне… Пожалуй, все это покажется особенно удивительным молодому читателю, который живет совсем в другое время и окружен иными, непохожими людьми.
Вот я бегу к маме выяснить мучивший меня вопрос.
Кто же культурнее — буры или англичане?
Отзвуки далекой войны, в то время уже, по-видимому, догоравшей, тревожили мое детское сознание. На картинках в журналах мне показывали буров в войлочных шляпах и англичан в красных мундирах. Я видел ружья у них в руках.
Войну я воспринимал как занимательную веселую игру. Взрослым тоже бывает скучно, и они играют, как дети.
Видел я в нашем городе парад войск на площади у памятника Александру Второму, слышал музыку, под которую маршировали солдаты. Все это тоже напоминало игру, веселую и беззаботную.
Что-то я уже тогда знал об Африке. Больше из разговоров взрослых. Знал, что там живут негры и еще невиданные диковинные звери — слоны, обезьяны, гиены, львы, тигры. Интересно, участвуют ли эти звери в войне и на чьей они стороне? Я спросил об этом дядю Сашу, ведь я его считал очень умным, самым умным из взрослых. Он не сразу понял мой вопрос. Потом засмеялся… Звери в войне — нет, они слишком умные, умнее людей.
А тетя Анюта, дама очень глубокомысленная, в нашем городе известная акушерка, в ответ на вопрос маленького мальчика — кто же сильнее, буры или англичане, ответила восторженно:
— Не важно, кто сильнее, важно, кто культурнее!
Теперь я и бегу к маме, чтобы она ответила на этот мучающий меня вопрос.
— Да, — сказала мама. — Англичане очень культурный народ. Там высокая техника, наука, совершенный государственный строй… Многому у англичан можно учиться.
— А буры? — И тут я почувствовал, что моя образованная мама не имеет ясного представления о культуре буров. А ведь маму все уважают. Она учительница, и много у нас бывает почитающих ее учеников.
Так я и не узнал у мамы толком о бурах и их культуре.
Тут вмешался дядя Саша.
— Рано тебе разбираться в этих делах. Вырастешь — поймешь.
Так часто говорят взрослые. Считают себя очень умными, а иногда не могут ответить на самый простой вопрос…
ЦАРАПАЮЩЕЕ СЛОВО
Не знаю, как это вышло, но новая война, как будто бы более близкая, прошла для меня незаметно. Может быть, потому, что я болел. Вот когда я выздоровел, оказалось, что все говорят только о войне. Мы воюем с японцами. Что это за японцы, я не знал. Живут они, говорят, на каком-то острове, желтые, как китайцы, но кос не носят. Зато у них странные живописные костюмы.
Я опять видел парад войск у нас на площади, видел даже, как везли пушки, и очень их боялся. А вот японцы не боятся. Говорят, они бьют наших. Как это происходит, я не мог понять.
Была пасха, люди радовались, христосовались, дарили друг другу писанки, даже не замечали, что вода капает с крыш.
И вдруг во время этого праздника ворвалось страшное, царапающее слово:
Цусима.
И все становились печальными, злыми. Что это значило, я вначале не понимал, потом мне няня разъяснила, что где-то далеко за морями была большая битва, там потонули наши корабли, и погибло много наших матросов. Я очень жалел матросов.
Я эту битву видел, правда только во сне, видел страшные волны, видел, как тонули
