Шрифт:
Закладка:
Согласно памяти Сергеева, ночью мы должны были пройти Барановичи, а значит, сейчас находились где-то между Барановичами и Кобрином. Места знакомые, дальше двину, согласно предписанию. Сергеева направили служить в 205-ю моторизованную дивизию 14-го мехкорпуса 4-й армии. Но прежде отправлю соседку с дочкой в тыл. Я решил, что это нужно сделать именно мне, взял на себя такое обязательство.
Вернувшись к соседкам, я открыл крышку фляжки и протянул девушке. Она сначала напоила дочь, потом и сама попила. Я же, открыв чемодан, достал оттуда планшетку и бинокль, повесив их на себя. Фляжку, которую мне вернула девушка, прицепил к ремню, там был чехол. Потом отошёл и сделал вид, что спрятал чемодан в кустах, а на самом деле убрал в хранилище. У меня там сорок две тонны свободного места: когда дрались в окружении у Могилева, особо пополнить было нечем, скорее сам отдавал.
Вернувшись к девушке, я сказал:
– Вы уж извините, что мешал вам нормально ехать. С женой развёлся, побил её с любовником, звание сняли за мордобой. Глупо было глушить проблемы водкой, сейчас я это осознаю, а раньше наплевать было. Тут рядом дорога, места знакомые, отнесу вас и постараюсь отправить подальше. Запомните: уезжайте как можно дальше. Через неделю немцы возьмут Минск.
– Война?
– Да, война. Вы говорили, муж у вас красный командир?
– Да, старший лейтенант, пограничник.
– Родные есть где?
– Родители мои, бабушка. В Туле живут.
– Тула – нормально, езжайте туда. А сейчас я вас на руки возьму, и пойдём.
Я посадил девчушку на плечи, мать её подхватил на руки, а сумку со своими вещами она прижимала к животу. Тяжеловато, но идти можно. Пришлось двигаться в обход поезда, с другой стороны от паровоза, где, как я видел, находились командиры разных родов войск и немного красноармейцев. Старший командир, махая руками, что-то говорил, похоже, задачу ставил. Ну его к чёрту, встречал я уже таких проблемных командиров, лучше бы пострадавшим помог. Я не один такой был, ещё несколько командиров также уводили свои семьи.
Перейдя через рельсы, я двинул дальше. Дорога была там, за посадкой, минут пятнадцать идти, я не так давно проходил по ней со своей дивизией, когда в прежней жизни громил тылы наступающих на Барановичи немцев. Как я отметил, люди с поезда, в основном гражданские, группками и поодиночке, пошли за мной: видимо, моя целеустремлённая гружёная тушка привлекла внимание.
Миновав берёзовую посадку, я под жарко палящим солнцем прошёл ещё метров триста по полю и бережно положил Наталью, как представилась соседка, на землю. Дорога была перегружена, столбом стояла пыль: к границе шли войска, а от неё – гражданские. Осмотревшись, я снял девочку с плеч, поставил рядом с матерью и стал ловить попутную машину. Но все они проскакивали мимо, даже не притормаживая.
Наконец, остановилась одна машина, полуторка с полуоткрытым кузовом с автобазы Кобрина, ехавшая как раз в Слуцк. Я попросил их взять раненую при бомбёжке женщину с ребёнком. Кузов был не пустой, там тоже сидели люди, но вместить Наталью с дочкой и их вещи смогли. Старший, сидевший в кабине, место своё не уступил, но хорошо хоть согласился взять. Пообещал высадить в Слуцке у больницы.
Прощаясь с девушкой, я настойчиво рекомендовал ей, как только врачи её осмотрят и наложат гипс, немедленно уезжать, потому что вскоре, уже через несколько дней, там будут немцы. Мои слова вызвали возмущение у сидевших в кузове людей, но полуторка уже тронулась и вскоре скрылась в пыли.
Поправив ремешок планшетки, я направился по обочине в сторону Кобрина, где располагался штаб моей армии. Надо было искать попутку, и я довольно быстро поймал её, с милиционерами в кузове, которые тоже ехали в Кобрин. В пути я поглядывал по сторонам: вдруг немецких диверсантов примечу? Зная их частые ошибки в обмундировании и вооружении, опознать их не так уж и сложно. Но нет, не попались: то ли мне не повезло, то ли повезло им.
К штабу меня, конечно, подвозить не стали, остановились на перекрёстке и показали пальцем, куда идти. Дальше полуторка покатила в одну сторону, а я с чемоданчиком пошёл в другую. Чемодан я достал ещё до того, как машину остановил: должен быть с вещами – они есть у меня. У водопроводной колонки наполнил фляжку. У штаба я отряхнулся от дороги, воспользовавшись щёткой, которую принёс мне помощник дежурного, а после вошёл.
Дежурный по штабу армии внёс информацию обо мне в журнал и отправил оформляться. Документы у меня были в порядке, о моём прибытии они знали, и я уже успел сообщить о расстреле поезда с воздуха.
Тут в коридор вышли несколько старших командиров, включая одного генерал-майора. Я его знал по прошлой жизни: по-глупому включили в расстрельную группу командиров Западного фронта во главе с Павловым.
– Кто такой? – с хмурым видом спросил у меня генерал.
– Старший лейтенант Сергеев. Переведён к вам с Севера в двести пятую моторизованную дивизию в качестве командира моторизованного батальона. Сегодня утром поезд, на котором я ехал, попал под налёт, я очнулся на насыпи, выброшенный наружу взрывом авиабомбы.
– Старлей?
– Разжалован из капитанов за драку с любовником жены. И жены лишился, и звания. О звании больше жалею.
– Ты же вроде из стрелковых частей переведён? Танки знаешь?
– Да, товарищ генерал, включая новейшие. Тактику боя изучал. В Финскую на танке повоевать пришлось: заменил убитого командира.
– Новейшие? «Три-четыре» знаешь?
– Да, обеих модификаций: с пушкой «Л-одиннадцать» и «Ф-тридцать четыре».
– Что скажешь по модификациям?
– С пушкой «Л-одиннадцать» говно полное.
– Лейтенант, не выражайтесь! – рявкнул один из полковников.
Генерал Коробков на некоторое время задумался, а потом приказал одному из полковников:
– Оформите Сергеева командиром сборного отряда и введите его в курс дела.
– Есть, – козырнул полковник и повёл меня за собой.
Я отдал документы, чтобы меня оформили, и, кстати, не в 205-ю моторизованную дивизию, а в 13-ю танковую, на должность заместителя командира первого батальона 60-го танкового полка. Вот такой странный выверт карьеры. Ситуацию прояснил полковник, начальник артиллерии армии. Отвечающий за танки в настоящее время отсутствовал, находясь в отпуске, и этот полковник
