Шрифт:
Закладка:
Я остановился. Звяга почти уперся в меня широкой грудью, обтянутой потертой кожанкой. На лацкане тускло поблескивал партийный значок образца 1917 года.
— Прокоп Силантьевич, давайте сначала разберемся…
— А чего тут разбираться? — перебил он, сверкая глубоко посаженными глазами. — Вот взять хоть вашего главного инженера Циркулева. Типичный представитель старой технической интеллигенции. А вы ему полное доверие!
— Циркулев — прекрасный специалист…
— Вот-вот! — Звяга торжествующе поднял узловатый палец. — Все вы, хозяйственники, только о производстве думаете. А политическая сознательность? А классовая бдительность?
Он достал из нагрудного кармана потрепанный блокнот:
— У меня тут целый список фактов. Вот, пожалуйста. В конструкторском бюро до сих пор работают двое сыновей бывших фабрикантов. В бухгалтерии засели бывшие купеческие приказчики. А ваш новый начальник снабжения? Говорят, его брат эмигрировал в девятнадцатом…
— Послушайте, товарищ Звяга, — я постарался говорить как можно спокойнее. — Сейчас главное — запустить завод. Нам нужны квалифицированные кадры.
— Вот оно, типичное буржуазное спецеедство! — загремел Звяга. — Я уже написал докладную в райком. Необходимо провести чистку среди технического персонала.
За его спиной я заметил спешащего к нам Бойкова. Слава богу, хоть какой-то повод прервать этот бесполезный разговор.
— Простите, Прокоп Силантьевич, производство требует моего внимания, — я сделал шаг в сторону.
— Вот именно! — Звяга погрозил мне пальцем. — Только производство! А партийно-воспитательная работа? Вечером на заседании партячейки будем разбирать ваше отношение к политической работе в массах!
Я поспешил к Бойкову, чувствуя спиной тяжелый взгляд секретаря партячейки. С этим человеком еще будет много проблем. Но сейчас главное успеть подготовить завод к торжественному открытию.
К десяти утра дождь прекратился. Площадь перед заводом заполнили колонны рабочих с красными знаменами. Духовой оркестр гремел «Интернационалом». На праздничной трибуне, украшенной кумачом и портретами вождей, собрались почетные гости.
Я стоял рядом с Бойковым, наблюдая за прибытием делегаций. Орджоникидзе появился точно в назначенное время. Серго, как всегда энергичный, в длинной кавказской шинели, быстро поднялся на трибуну. За ним следовали представители ВСНХ и местные руководители.
— Ну как, Леонид, все готово? — негромко спросил он, пожимая мне руку.
— Полностью, товарищ Орджоникидзе. Конвейер проверен, первая машина на линии.
Вслед за Серго на трибуну поднялся Карл Янович Бауман, худощавый, подтянутый, в отличном темном костюме и пенсне на черной ленте. Как секретарь Московского комитета партии, он держался с подчеркнутой деловитостью.
Митинг открыл председатель горсовета, затем слово взял Бауман:
— Товарищи! Московская партийная организация внимательно следила за строительством первенца советского автомобилестроения. Сегодня мы видим результаты ударного труда рабочих и инженеров…
После него выступил Орджоникидзе. Его зычный голос с характерным грузинским акцентом разносился над площадью:
— Товарищи! Сегодня поистине исторический день. Мы запускаем не просто автомобильный завод — мы создаем новую отрасль промышленности! За рекордные сроки, всего за полгода с небольшим, построен современнейший завод. Это настоящая победа советской индустриализации!
Он обвел взглядом площадь:
— Но главное даже не в сроках. Мы не просто скопировали иностранное производство — мы создали свое! Наши инженеры разработали улучшенные станки, наши рабочие освоили новые методы труда. Теперь у нас есть не только автомобильный, но и станкостроительный завод.
Серго сделал паузу, дождался, пока стихнут аплодисменты:
— Партия и правительство поставили перед нами задачу — дать стране отечественный автомобиль. И мы эту задачу выполним! Уже через год тысячи советских грузовиков поедут по дорогам нашей родины. А там и до легковых автомобилей дойдем!
Площадь взорвалась овациями. Бауман одобрительно кивал, а Звяга, стоявший неподалеку, торопливо записывал что-то в блокнот, видимо готовя материал для очередного разбора на партячейке.
После официальных речей началась самая важная часть — запуск конвейера. Мы прошли в главный сборочный цех. Здесь уже все было готово — блестели свежей краской станки, выстроились вдоль линии рабочие в новых спецовках.
Орджоникидзе внимательно осмотрел оборудование, задал несколько точных технических вопросов. Было видно, что нарком прекрасно разбирается в производстве.
— Запускайте! — скомандовал он.
Я нажал кнопку пуска. Загудели моторы, медленно поползла лента конвейера. На ней уже стоял первый советский грузовик, собранный накануне для испытаний.
— А теперь покажите остальные цеха, — Серго повернулся ко мне. — Особенно интересует ваше станкостроительное производство.
Пока мы шли по заводу, я краем глаза заметил, как Звяга пытается протиснуться поближе к наркому, видимо, намереваясь сообщить о своих «тревожных наблюдениях». Но начальник охраны Рябчиков умело оттеснил излишне бдительного партийца.
В конце осмотра Орджоникидзе собрал руководство завода в кабинете Бойкова:
— Хорошо поработали, товарищи. Особенно радует, что вы не просто скопировали американское производство, а создали свое. Партия и правительство высоко оценят ваш труд.
Когда делегация уехала, я наконец смог перевести дух. День выдался нелегкий, но мы справились. Теперь предстояла самая важная работа. Надо наладить серийный выпуск машин.
А вечером нужно выдержать заседание партячейки, где Звяга наверняка устроит разнос за «недостаточную политическую работу». Но это уже привычные трудности, с которыми как-нибудь справимся.
После отъезда делегации дел меньше не стало. Нужно было проверить работу всех цехов, подписать документы о приемке оборудования, согласовать график поставок на следующий месяц. Звяга ходил за мной по пятам, продолжая развивать любимую тему:
— А вот в механическом цехе, товарищ Краснов, до сих пор нет красного уголка. И стенгазета выходит нерегулярно.
Я просматривал отчет о работе станкостроительного производства, краем уха слушая нравоучения новоиспеченного парторга.
— И еще, — не унимался Звяга, поправляя сползающую с плеча кожанку, — почему инженерно-технический состав уклоняется от политучебы? Вот ваш Циркулев вообще не ходит.
В этот момент подошел Бойков с срочными документами на подпись. Воспользовавшись паузой, я поспешил в конструкторское бюро, где уже собиралась команда для обсуждения нового проекта.
— Я с вами! — оживился Звяга. — Как представитель партячейки…
— Прокоп Силантьевич, — я остановился. — У вас ведь в шесть часов заседание партбюро?
— Точно! — он посмотрел на часы. — Чуть не забыл. Ну, мы еще обсудим с вами вопросы политработы.
Он ушел и я с облегчением вздохнул. Наконец-то можно заняться делом.
В конструкторском бюро уже собрались Варвара, Звонарев, Руднев и другие. Пора было приступать к главному — созданию нового советского грузовика.
Конструкторское бюро встретило меня привычным гулом голосов и шелестом ватмана. Просторное
