Еще бы. Ведь это ее детище, форсированный до шестидесяти пяти лошадиных сил мотор, должен обеспечить нужную динамику.

— Готово, Леонид Иванович, — она захлопнула капот и вытерла руки ветошью. — Можно заводить.

Звонарев нервно поправил очки, разложив на капоте контрольные листы:

— Начнем с проверки на холостом ходу, потом малые нагрузки, и только после этого полный цикл.

Циркулев, как всегда подтянутый и серьезный, методично осматривал ходовую часть:

— Позвольте заметить, необходимо особое внимание к работе подвески. Облегченная конструкция требует тщательной проверки.

За руль сел наш лучший испытатель Георгий Гаврилов — невысокий, жилистый, с обветренным лицом и цепким взглядом серых глаз. Он провел ладонью по накладке руля, словно знакомясь с машиной.

Ключ в замке зажигания повернулся с характерным щелчком. Стартер натужно заворочался, и вдруг… двигатель ожил.

Ровное урчание разнеслось по площадке. Варвара просияла — звук был именно такой, какой нужен.

— Давление масла в норме, — отметил Звонарев, не отрывая глаз от приборов. — Температура растет равномерно.

Гаврилов плавно тронул машину с места. Первый круг — медленно, осторожно, прислушиваясь к каждому звуку. Второй — уже увереннее. На третьем он начал пробовать разгон.

Грузовик легко набирал скорость, послушно отзываясь на руль. Модернизированная коробка передач работала четко, без рывков. Тормоза, предмет нашей особой гордости, схватывали уверенно и ровно.

— Неплохо идет, — пробормотал Циркулев, делая пометки в блокноте. — Но нужно проверить поведение с полной нагрузкой.

По моему сигналу рабочие начали загружать в кузов мерные мешки с песком. Полторы тонны, именно столько должна была поднимать наша машина по техническому заданию.

Новый круг испытаний. Теперь двигатель работал напряженнее, но держал нагрузку. Подвеска мягко отрабатывала неровности, кузов стоял ровно, не заваливаясь на повороты.

— А теперь горка! — скомандовал я, указывая на испытательный подъем с уклоном в пятнадцать градусов.

Первые круги испытаний шли неплохо, но когда начали проверку с полной нагрузкой, проблемы посыпались одна за другой. На подъеме двигатель вдруг зачихал, потерял мощность. Варвара нахмурилась:

— Что-то с системой питания. Похоже, карбюратор не справляется при таком наклоне.

Не успели мы это обсудить, как с задней части машины донесся резкий металлический скрежет. Гаврилов мгновенно заглушил двигатель.

— Рессоры, — мрачно констатировал Звонарев, заглядывая под кузов. — Без нормальной резины они слишком жестко работают. Металл не выдерживает.

Циркулев методично записывал каждое замечание:

— Позвольте добавить — температура масла поднялась выше допустимой. Система охлаждения требует доработки. И обратите внимание на увод вправо при торможении.

Я смотрел на наш прототип, мысленно перебирая возможные решения.

С карбюратором придется повозиться — нужна принципиально новая схема. Рессоры… Тут без синтетического каучука не обойтись, надо форсировать работы в этом направлении. Система охлаждения требует увеличения площади радиатора, а значит — переделки всей передней части.

— Что будем делать, Леонид Иванович? — тихо спросила Варвара. В ее голосе слышалось беспокойство.

— Работать, — твердо ответил я. — Звонарев, готовьте новый комплект рессор, усиленных и с другой геометрией. Варвара, займитесь карбюратором — нужно что-то принципиально новое. Циркулев, проверьте все зазоры в тормозной системе, найдите причину увода.

— А с маслом что делать? — подал голос Руднев, до этого молча изучавший графики температур.

— Будем думать над новой системой охлаждения. Возможно, придется ставить дополнительный масляный радиатор.

Гаврилов, вылезая из кабины, покачал головой:

— Машина хорошая, чувствуется. Но сырая еще, много доводить надо.

Он прав. Впереди нас ждали недели, а может и месяцы доработок.

— На сегодня хватит, — скомандовал я. — Завтра с утра собираемся в конструкторском бюро. Будем думать, как решать проблемы.

Глядя, как рабочие закатывают наш прототип обратно в цех, я размышлял о предстоящей работе. Нужно срочно убыстрять исследования по синтетическому каучуку. Без этого мы не сможем сделать нормальную подвеску.

Придется искать новые решения для двигателя и трансмиссии. И конечно, работать над технологией производства. Многие детали требовали более высокой точности изготовления.

Но в этих проблемах есть и хорошая сторона — они заставляли развивать смежные производства, создавать новые материалы и технологии. А значит, мы не просто делали грузовик — мы поднимали на новый уровень всю промышленность.

К девяти утра на испытательную площадку подтянулось руководство. Бойков, в добротном зимнем пальто, хмуро наблюдал за происходящим. Его грузная фигура выражала явное неодобрение. Рядом переминался с ноги на ногу Нестеров, главный инженер завода, пытаясь оценить техническую сторону испытаний.

Когда двигатель зачихал на подъеме, Бойков не удержался:

— Вот, Леонид Иванович, я же говорил, затея эта преждевременная. У нас план по основному производству горит, а мы ресурсы на эксперименты тратим.

Звяга, в неизменной потертой кожанке, тут же подхватил:

— Совершенно верно, товарищ Бойков! И я хочу отметить политическую близорукость данного решения. Рабочие спрашивают, почему вместо увеличения выпуска основной продукции мы распыляем силы на какие-то городские грузовички?

Нестеров попытался вступиться:

— Но позвольте, технически проект весьма перспективный…

— Какие перспективы? — перебил его Звяга. — Я вас умоляю. Вот у меня данные — восемьдесят процентов грузоперевозок в стране требуют машины грузоподъемностью от трех тонн и выше. А вы что предлагаете? Полуторку для частников?

Я слушал эту критику, пытаясь сохранять спокойствие. Конечно, Бойков прав насчет текущего плана. Он как директор завода отвечает за выполнение производственной программы. Но если мы не будем думать о будущем, то далеко не уедем.

— Петр Сергеевич, — обратился я к Бойкову. — Давайте посмотрим шире. Да, сейчас нужны тяжелые грузовики для индустриализации. Но городское хозяйство тоже требует развития. Представьте — легкие развозные машины для магазинов, почты, городских служб.

— Это все прекрасно, — вздохнул Бойков, — но давайте сначала выполним основной план, а потом уже подумаем о других игрушках.

Его прервал грохот от лопнувшей рессоры. Звяга торжествующе поднял палец:

— Вот! Даже элементарной надежности не можете обеспечить. А все почему? Потому что нет должного партийного контроля над экспериментами!

— Будет вам и надежность, и качество, — твердо сказал я. — Дайте только время на доводку. Такие машины стране понадобятся, уверяю вас.

Бойков покачал головой:

— Время, время… А план кто выполнять будет? Нет, Леонид Иванович, придется вам ограничить ресурсы на этот проект. Основное производство важнее.

Я понимал его позицию. Действительно, текущие задачи требовали полной концентрации сил.

Но и останавливать работу над перспективной моделью было нельзя. Придется искать компромисс — может быть, перевести часть испытаний на вечернее время, привлечь энтузиастов, готовых работать сверхурочно.