По мере того как я излагал план, лицо Кузьмина становилось все более заинтересованным.

— А ведь может сработать, — пробормотал он. — Главное, чтобы выглядело достоверно. Какие у них обычно документы на поставку?

Я достал из папки накладные, которые собрал Бойков:

— Вот, стандартные формы кооперации. Их нетрудно воспроизвести.

Следующий час мы обсуждали детали операции. Я подробно объяснял схему работы автобазы, расположение помещений, режим смен. Кузьмин быстро делал пометки в блокноте, иногда уточняя детали.

Когда план был готов, начальник милиции поднялся:

— Ждите здесь. Мы сообщим, как все пройдет.

— Я мог бы… — начал я, но Кузьмин жестко перебил:

— Нет. Это работа для милиции. Вы свое дело сделали, товарищ Краснов.

Оставшись один, я подошел к окну. Над заводом занимался серый октябрьский рассвет. Где-то там, в холодном подвале, томились мои лучшие специалисты. Захотелось закурить, хотя я бросил еще в двадцать первом веке.

Оставалось только ждать. И верить, что моя идея поможет их спасти…

* * *

Тусклый рассвет медленно наползал на территорию автобазы. В предутренних сумерках старый грузовик с тентованным кузовом неторопливо подкатил к воротам. За рулем сидел Степан Лукич, немолодой милиционер с окладистой седой бородой, много лет проработавший водителем в угрозыске.

— Запчасти привез, — буднично сказал он заспанному охраннику, протягивая накладные. — От Сидорчука.

Охранник лениво глянул в бумаги. Все было как обычно: печати, подписи, списки деталей. Он махнул рукой:

— Давай к черному входу, там разгружать будут.

В кузове под брезентом притаились четверо оперативников в спецовках грузчиков. Еще две группы уже заняли позиции снаружи — у забора и со стороны железнодорожной ветки.

У черного входа их встретил помятый мужичок в замасленной телогрейке:

— Чего так рано-то? Не ждали до обеда.

— Так дорога свободная, вот и доехали быстро, — пожал плечами Степан Лукич, закуривая папиросу. — Давай, показывай куда разгружать, ребята уже замерзли в кузове.

«Грузчики» споро выпрыгнули из машины, загремели какими-то ящиками. Один из них, молодой крепкий парень, как бы невзначай уронил тяжелый ящик прямо на ногу мужичку в телогрейке. Тот взвыл и согнулся от боли. В ту же секунду его скрутили, заткнув рот.

Все произошло почти бесшумно. В кабинете Просвирнин как раз заканчивал утренний чай. Когда дверь распахнулась, он дернулся, расплескав остатки заварки:

— Что за…

— Ни с места! — скомандовал старший группы. — Рабоче-крестьянская милиция!

Директор автобазы медленно поднял руки:

— Товарищи, какое-то недоразумение…

— Где людей с завода держишь? — жестко спросил оперативник.

— Утюг велел подержать их до вечера, — торопливо заговорил круглолицый молодой механик, которого как раз втолкнули в кабинет. — Они в подвале, в дальней каморке. Вот ключи…

Через несколько минут Варвару и Звонарева вывели из подвала. Они щурились от яркого света, но держались бодро. Варвара даже умудрилась где-то раздобыть гребенку и привести в порядок растрепавшиеся волосы.

— Как вы? — спросил пожилой опер, подавая им воды.

— Жить будем, — улыбнулась Варвара. — Только очень хочется умыться и позвонить нашим. Они, наверное, всю ночь не спали.

Звонарев поправил съехавшие очки:

— И Леониду Ивановичу надо сообщить. Мы тут такого насмотрелись в подвале — целый подпольный завод обнаружили…

— А где главарь банды? — спросил старший оперативник у Просвирнина.

— Утюг… он с вечера уехал в город, — пробормотал тот. — Сказал, будет к вечеру…

— Объявляем в розыск, — кивнул милиционер своим людям. — А с этими пока разберемся.

К семи часам утра операция была завершена.

В кабинете Просвирнина нашли документы, раскрывающие схему подпольного производства. Сам директор и его сообщники были арестованы. Только Утюг ускользнул, но его уже искали по всему городу.

Степан Лукич, сворачивая самокрутку, довольно усмехнулся в седые усы:

— Главное — люди целы. А этого Утюга мы все равно возьмем, не сегодня так завтра…

Восходящее солнце золотило крыши автобазы. Начинался обычный рабочий день, словно и не было этой тревожной ночи. Только груда папок с документами на столе следователя да несколько помятых фигур в наручниках напоминали о только что завершившейся операции.

* * *

Я стоял у проходной завода, вглядываясь в серый октябрьский рассвет. Когда во дворе показался милицейский «Форд», я невольно шагнул вперед, чувствуя, как колотится сердце.

Варвара вышла первой. Увидев меня, она вдруг замерла на долю секунды, ее карие глаза странно блеснули. Но тут же взяла себя в руки, расправила плечи, одернула измятый халат.

— Живы-здоровы? — спросил я, пытаясь унять предательскую дрожь в голосе.

— В полном порядке, Леонид Иванович, — отозвалась она чуть тише обычного, и знакомая решительная складка между бровей на мгновение разгладилась. Но тут же вернулся ее обычный деловой тон: — И даже кое-что полезное узнали.

Следом появился взъерошенный Звонарев, очки набекрень, кожанка вся в пыли. Но глаза у обоих живые, цепкие.

Я смотрел на них и чувствовал, как отпускает то страшное напряжение, что держало всю ночь. Они были здесь, целые и невредимые, мои лучшие специалисты, без которых я уже не представлял завод.

— Сначала в медпункт, — сказал я твердо. — А потом чай с сушками у меня в кабинете. И только после этого про все полезное.

В этот момент я вдруг особенно остро понял, что за эти месяцы они стали для меня больше чем просто подчиненными. Настоящей командой. И я бы не простил себе, если бы с ними что-то случилось.

— Кстати, — обернулась вдруг Варвара, — мы там в подвале обнаружили очень интересную систему усиления тормозов. Кустарная, конечно, но идея перспективная…

Я только головой покачал. Даже после ночи в плену эти двое думали прежде всего о работе. В очередной раз поразился их увлеченности делом. С такими людьми можно горы свернуть.

— Сначала медпункт, — повторил я мягче. — А про тормоза потом. У нас впереди еще много работы.

Глядя, как они идут к заводской поликлинике, я заметил, что Варвара, обычно державшаяся очень прямо, чуть замедлила шаг, словно не хотела уходить. А может, просто устала после этой бесконечной ночи.

А Утюга мы все равно найдем, мелькнула жесткая мысль. Никто не смеет угрожать моим людям.

После визита Варвары и Звонарева в медпункт я окунулся в обычную круговерть дел. Надо наверстывать упущенное за эту тревожную ночь время.

Первым делом обошел цеха. В моторном Нестеров докладывал о подготовке конвейера к серийной сборке:

—