Шрифт:
Закладка:
* * *
Высокий мужчина наклонился к моему уху и, пытаясь перекричать барную музыку, спросил:
– Компаньонка?!
– Учительница!
Он сложил в мольбе большие кисти. В полутьме я разглядела бороду и смешливые глаза.
– Боялся подойти… – сказал смущенно и жестом заказал мне коктейль. – Видел, что других шлешь.
– Они узнавали, что я не компаньонка, и уходили!
– Да… Дожились! Нам теперь проще купить чужое время, чем попытаться другого зацепить. А я вот старомоден.
– Думаешь, меня зацепишь?
– Смотря сколько ты выпьешь.
Той ночью он отдался мне с обезоруживающей откровенностью. Подобное я чувствовала лишь с мужем и с…
– Мой бывший ушел, – призналась под утро, прижавшись к голому потному телу.
– К кому ушел?
– К богу, надеюсь. Один из создателей «онко-стоп» повесился…
– Варужан твой бывший?! – На черной бороде седые волоски блестели платиной. – Мы списывались незадолго…
– Вы были знакомы?
– Почти все диссиденты знакомы.
* * *
Нандру продавал мед-полисы и верил в «онко-стоп», пока не потерял жену и сына.
– Система не лечит, а отравляет. Импотенция, тошнота, голова ватная! Какой смысл, если все равно дохнуть?
– Какая у тебя стадия?
– Фиг знает!
Он провел моей ладонью между своих лопаток. Кожу резал тонкий шрам.
– Ты удалил чип?!
Нандру гордился знаком диссидентов – красной нашивкой. Закуривал, дразнясь («а тебе, Игрин, нельзя, чип наябедничает») и литрами пил кофе, потому что («это вкусно, Игрин, а жить надо вкусно»). Как можно любить жизнь и совершенно за нее не бороться?
* * *
Открыла дверь и попятилась: на пороге стоял вовсе не дрон-доставщик, а мальчишка лет двенадцати. Одет в идеально сидящий на тощем теле деловой костюм, глаза спрятаны за темными очками.
– Миахита! – представился и протянул бледную руку. На ощупь кисть была как перчатка из фольги.
Он расположился на кухне, поставил рядом кожаную барсетку, какие носят старомодные старички, и сказал:
– Со мной ты не знакома, но знаешь моего отца Варужана.
Значит, тот самый пробирочный сын.
– Отец говорил, что если с ним что-то случится, я должен найти тебя.
– Почему меня?
– Ты моя биологическая мать.
Кипяток я пролила мимо заварника. Мальчик протянул ДНК профиль, где во всех локусах стояло «возможно». Чтоб тебя, Варужан!
– Твой отец – мудак!
– Он предупреждал, что ты это скажешь.
Мы с Нандру вышли на террасу. Нервно постукивая по спинке плетеного кресла, он курил. Многое бы я отдала за затяжку!
– Ты подарила Варужану яйцеклетку и подписала отказ?
– Мне было 18. Думала, это для науки, а не чтобы тайно завести от меня ребенка!
– Ох уж эти студентки! Кому попало дают. Генетический материал.
– Обращусь в соцслужбу, пусть его пристроят.
– Теперь ты его единственная семья! – с укором воскликнул Нандру и подмигнул: – Как яйцеклетки раздавать, так да, а как ответственность за них взять, так нет?
– Не буду я с ним возиться!
– Ты же учительница? Должна любить детей.
– И люблю. В рабочее время. Тем более этот, – через стеклянную дверь я наблюдала за странным гостем, – и на нормального ребенка-то не похож.
– Зато похож на тебя.
Мальчик ждал нас, сидя на стуле неподвижно как скульптура. – Почему мама злится? – спросил он у Нандру. – У отца был избыток материала, а он выбрал ее. Это ведь честь?
– Засунул бы твой папа эту честь себе…
– Тише-тише! – Нандру меня приобнял. – Пусть пацан останется с нами?
– Я приехал забрать маму.
«Мама» больно ударило по ушам.
– Не зови меня так! Никуда я не еду!
– Так он тебя и описывал… – Мальчик продолжил совсем другим голосом. Голосом Варужана: – Красива, но труслива и невротична.
Я уже готова была доказать, что не настолько уж невротична, и решительно выставить наглого мальчишку вон, но Нандру резко побледнел и пошатнулся.
Он схватился за голову и упал на колени. В последнее время из-за болей он не мог спать, а мои таблетки не помогали. Он стойко держался, а сейчас просто взвыл.
– Аура, вызывай Нандру скорую, – скомандовала я голосовой помощнице.
– Номер его полиса?
– У него нет полиса.
– Без полиса подобной опции не предоставлено.
– Используй мой.
– Нет! – Нандру корчился на полу. – За мошенничество твой аннулируют. Я знал, на что шел!
Мальчик подошел к Нандру и, словно леденец, протянул ему наркотический пластырь.
– Поезжай с нами и получишь их сколько угодно. Мама мне нужна не для себя, а чтобы победить Nevoie.
2
Электромобиль проскальзывал под обручами сплетенных ветвей, мимо пасущихся коров и радужных бецирков.
Показались башни, и крепостная стена вцепилась в облака зубцами. Нандру восхищенно присвистнул.
Варужан как-то рассказывал легенду о своем предке-графе, первом хозяине замка. Был тот алхимиком, изрезал фундамент ходами и оборудовал там лабораторию, где выращивал гомункулов. Однажды в грозовую ночь выскочил из подземелья с перекошенным лицом белее извести и приказал лабораторию замуровать. Что приключилось с гомункулами, потомкам узнать не удалось.
На подвесном мосту нас приветствовала женщина с детскими руками и тугой косой. Она напоминала маленькую черную птичку.
– Бона, ты ли это? – Нандру раскрыл объятия, и я заметила на ее груди такую же, как у него, красную нашивку.
– Бесит меня этот ваш тайный орден, – шепнула ему на ухо.
– Какой же он тайный? Мы вон даже носим нашивки!
За ужином Нандру и птичка Бона, которая оказалась патоморфологом, обсуждали общих знакомых. Миахита так и не снял очков, сидел неподвижно, и его тарелка не пустела. – Мама, отца убил Комитет.
Еще и это! Вот бы снова оказаться дома, где знакомо и спокойно. Но! Я приехала за пластырями и за ответами.
* * *
Я водила по экрану пальцем, изучая отчет о вскрытии кошки.
Морфологические признаки укладываются в диагноз постинъекционной саркомы.
На снимках анапластической лимфомы узнала чип своей серии. Вот только тот принадлежал не кошке, а человеку. Листать файлы перестала – задрожали руки. Не может этого быть! Только не это!
Я забрала у Нандру сигарету, глубоко затянулась, выпустила длинную струю дыма и спросила:
– Так чип провоцирует опухоль?
– Это ведь рушит всю систему здравоохранения и страхования! – Нандру потер лоб. – «Онко-стоп» летит в трубу, а вместе с ней куча бабла! Триллионы! Они убрали Варужана, потому что не могли этого допустить?
– Не сам чип, а его миграция дает инфильтрат и не у всех, уточнил Миахита.
– Сколько тебе, умник? – не сдержалась я. – Небось уже целых тринадцать?
– Меньше, мама.
От звуков его механического
