Курить выходили на кухню. Во время очередного перекура, когда коньяк был уже выпит, а водка почти ополовинена, юноша почувствовал, что нога сидевшей напротив Томочки плотно прижалась к нему под столом. Он взглянул на Томочку, и она, лукаво улыбнувшись, пустила в его сторону тонкую струйку дыма.

«То есть вот даже как?» – туманно подумал юноша, заглянул под стол, и, наклонившись, погладил Томочкину ногу чуть ниже колена.

«Именно так», – ответили Томочкины глаза.

Верно говорят, что лукавый подкарауливает пьяного и только и ждет, как бы подтолкнуть его на какую-нибудь необдуманную шалость.

– Вырождение полное идет, – шумел между тем старик, делая вид, что не замечает хитрых подстольных манипуляций. – Ублюдки какие-то повсюду. А им еще внушают, что, мол, старики у них деньги отбирают, мол, старикам надо пенсию платить и поэтому денег в стране нет, а жить негде, потому что старики квартиры занимают. А тут один умник вообще сказал: надо неработающих пенсионеров убивать. Все равно от них толку нет, а деньги им государство платить должно и квартиры, сволочи, занимают. Мочить их! … – Старик сплюнул в раковину. – Ублюдки, одно слово, выродки… Уж и так ночью или там вечером на улицу страшно выйти. А раньше, лет двадцать назад, я пешком ночью через всю Москву домой топал! Там что-то банкет был ночной, а я думаю: уйду раньше, не стану ждать метро, а прям пешком, троллейбус догонит – сяду на троллейбус. И так через весь город и дошел, и никто меня не тронул, не убил, не ограбил. Да что говорить, раньше я на машине по всей стране ездил, где хотел, останавливался, никого не боялся; сломается там что, так любой сразу остановится, спросит: в чем дело, помощь предложит… Я вон, помню, раз встал где-то под Мелитополем и завестись не могу, никак не едет машина, тогда новая была, я в ней не понимал ничего. Так мужики вдруг набежали, отбуксировали куда-то во двор, проверили, раз-раз, чего-то там поковыряли в движке, завели. Езжай, говорят… И все! Ни тебе денег, ничего не надо! Езжай… А недавно приятеля моего – всю войну прошел, семьдесят три года – в подъезде убили… Зачем? У него деньги с собой были, портсигар дорогой, еще что-то – ничего ж не взяли, просто убили, и все… Этих родителей, у которых такие дети, самих расстреливать надо. Им детей нельзя иметь, раз они их воспитать не могут…

– У вас-то как? Тех, что на вас напали, нашли? – спросил юноша, оторвавшись от Томочкиной ноги.

– Нашли… Мужики во дворе, они меня давно знают, ребята крутые. Мы, говорят, знаем, кто это…

– И что?

– Поймали тех и, говорят, избили очень сильно, – сообщил старик.

– А вы заявление в суд не подавали?

– Да ну… Участковый вызвал, спрашивал: будете заявлять? Я говорю: а смысл? Ну так и разошлись… Ему это не нужно… А по телевизору открытым текстом лупят: мочить стариков! Старики, мол, всем мешают! Конечно, в центре квартиры кто занимает? Старики! А они там землю собираются продавать, дворцы строить, конечно, старики им не нужны… Это, говоря нашим языком, у них сверхзадача такая: сократить поголовье стариков, чтоб им пенсии не платить и не возиться.

– А что-то у меня в памяти стерлось, что такое сверхзадача? – спросил юноша.

– Ну, я ж вам об этом и говорю, – улыбнулся старик. – Ну ладно, давай по-другому. Вот, к примеру, мне позарез надо тысячу долларов, а я знаю, что у тебя эта тысяча есть. Что я делаю? Покупаю бутылку и иду к тебе. Мы с тобой пьем, я тебе анекдоты рассказываю, развлекаю тебя, располагаю к себе всячески, то, се, а потом выбираю момент, и то, что все время в голове держал и ради чего и пришел, собственно, тебе и говорю. Понял? Моя сверхзадача – не выпить с тобой, не поговорить, а так все устроить, чтоб ты мне эту тысячу выложил!

– Но я ж тогда пойму, для чего вы пришли…

– А вот моя сверхзадача как раз и состоит в том, чтобы ты не сразу понял или чтоб понял, но все равно денег бы дал.

– А сквозное действие тогда что? – сонно моргая, спросила Томочка.

Старик задумался на мгновение.

– Ну, как вам объяснить, чтоб применительно к случаю. Ну, это не одно, что ли, действие, а ряд последовательных действий, то есть все мое поведение, направленное на достижение сверхзадачи. Вот я надел костюм, который тебе нравится, сочинил тебе стишок, подарочек приготовил, коньяку купил твоего любимого, закуску… Понимаешь, нет? К тебе пришел, развлекаю тебя разговорами интересными. И все эти действия я совершаю с одной-единственной целью – занять у тебя денег…

– А вот из современных сейчас есть кто хорошие артисты? – спросил юноша, откинувшись на спинку дивана так, что ему стали видны Томочкины голые ноги.

– Очень мало, – поморщился старик. – Ты знаешь, очень мало… Картины надо смотреть, а не кривляться. Сейчас вон полно таких… У кого голос бархатистый, дай, думает, здесь я вот так скажу, здесь этак; у кого внешность – смотрите, какой я красивый… Ну и что, что ты красивый? Кого это интересует? Некоторые на темпераменте пытаются выезжать… А на деле-то – игры нет… Барахло одно… А есть один секрет, который я разгадал. А как разгадал – сейчас расскажу. Пригубим… – Старик наполнил рюмку, отпил половину и продолжил: – Я музыку слушать не могу – засыпаю… Особенно классическую… Это для меня все… Только услышу, и хр-хр-хр… А тут пошел специально в консерваторию. Абонемент взял, мол, я фотограф – так мне бесплатно. Приятель мне списанной пленки дал кучу. Все равно, говорит, на выброс, а тебе пригодится, поснимаешь. А там пленка хорошая, черно-белая, но хорошая. Просто срок у нее вышел. Ну я и думаю, пойду действительно в консерваторию, поснимаю, чего они там играют, может, не усну… И вот я полгода туда ходил и спал… Ну, не могу! Как начинают пилить – я выключаюсь. Пару снимков сделаю – сплю. Рихторы-фигихторы, кто ни играй, все одно – засыпаю. Так выспался хорошо! Но думаю, все равно, я вас гадов раскушу. Пойму, в чем здесь искусство… Не в том ведь, чтобы быстро пальцы переставлять и по клавишам долбить! И вот, какой-то детский конкурс шел, выходят девочки, мальчики, в платьицах, в костюмчиках, садятся и давай пилить-долбить своими маленькими ручками… Я сплю… И вдруг выходит одна такая, замухрышка, носик остренький, сама от горшка два вершка, взбирается за рояль и начинает играть. С меня весь сон мигом слетел. Я смотрю на нее и