Онлайн
библиотека книг
Книги онлайн » Романы » Мир, который без меня. Альтернативный гей-роман. Книга 2. - Ольга Любарская

Шрифт:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 41 42 43 44 45 46 47 48 49 ... 128
Перейти на страницу:
вора. Сознание Роя похолодело. В камере поднялся хохот, посыпались ставки. Обидчик радовался. Ему льстило всеобщее внимание, и он заводился все больше, дразня Маккену украшением. Рой бесновался. Еще никогда в жизни он не испытывал такого унижения. Питек приближался к нему на безопасное расстояние, но достаточно близкое, чтобы чувствовалось его зловонное дыхание, раскачивал перед глазами цепочку, издавая при этом какие-то первобытные внутриутробные звуки. Рой почти чувствовал себя съедобной зверюгой, попавшей в западню. Он начал выть, но это лишь раззадоривало обидчика. Сорвись Рой с цепи, он, пожалуй, разорвал бы это чудовище в клочья и не успокоился, пока не размазал бы тонким ровным слоем по камере. Маккена не чувствовал побоев, следуя лишь за слепым отчаянием. Хохот постепенно перерастал в рев. Наверное, если бы Рою удалось отнять украшение, он проглотил бы его в тот же миг лишь бы сохранить. Неизвестно, сколько еще продолжалось бы веселье, если бы все не услышали грозный окрик.

Увесистый сержант с электошокером в руках производил довольно внушительное впечатление. Он выкрикивал устрашающие фразы на какой-то смеси языков, то и дело потрясая оружием. Мгновенно оценив ситуацию, он вызвал подмогу, и в камере стало девственно тихо. Рой слышал удары собственного сердца, неравномерно захлебывавшегося в конвульсиях. Охранник снял наручники, и Маккену вывели в соседнюю комнату. Проходя мимо зеркала, он не узнал собственного отражения. Такой же австралопитек, только чуть лучше сохранившийся. Минут через пятнадцать он уже знал, что вчера дебоширил на площади, полез в драку с полицейским, потом бесновался в камере, в результате чего и был пристегнут наручниками. Далее ему сообщили, что на него наложен штраф в определенной сумме, и он может быть свободен после его погашения. Сержант мило улыбался, хотя сквозь улыбку непрекрыто сквозила ненависть. Рой тоже обнаружил в себе изрядную долю ненависти, так что они были квиты. Маккену мурыжили в кабинете около часа и, наверное, продолжили бы еще дольше, если бы он вдруг не повернул ситуацию в свою сторону. То обстоятельство, что сержант был при исполнении, приобрело вдруг лишь номинальный характер, выдавив на передний план увесистый меркантильный приоритет. В таких случаях закон может и подождать, а заодно и зевнуть, на минутку прикрыв при этом глаза. В общем сержанта заинтересовало предложение прилично заработать, не прикладывая к этому особых усилий. Возвращение цепочки с кулоном в виде фигурки тянуло за собой приличный интерес. Сержант воодушевился, и у австралопитека не осталось ни единого шанса удержать ее у себя. Даже, если бы ему в голову пришла несчастливая мысль проглотить украшение, полицейский непременно изыскал бы способ извлечь ее.

Измотанный, избитый и воняющий помоями Рой вернулся в номер. Настроение его было убито, и он испытывал приступы подступающего непреодолимого омерзения. Он вызвал хостес, наградил его поручением купить ему смену одежды, отстегнул чаевые и отправился в душ. Существо, которое отразилось в зеркале, вызвало у него жалость. Помятый, опухший, грязный, с сияющими синяками, он напоминал себе самому недавнего соседа по клетке. Некогда гордый, независимый и креативный, сейчас он без труда мог бы слиться с толпой обесцвеченных уставших бродяг. Он стоял под струей воды и неистово тер мылом разорванную цепочку, словно пытался отмыть ее от густой жизненной грязи. Потом он пытался отмыть себя, но никак не мог вычистить глубокие внутренние закоулки собственного существа. Ему было больно и нестерпимо досадно. Унижение. Он сполна окунулся в самый глубокий его омут. Его свободная личность с зашкаливающим самомнением была изуродована грубым вторжением… грубым вторжением… Оказывается - это очень просто растоптать достоинство другого человека. Теперь он испытал это на себе.

— Как же ты выжил, Энди? — подумал Рой, до побеления сжимая в ладони дорогую вещицу.

— Я не выжил, Рой. Мне просто повезло не умереть, — его сознание считало ответ. Наверное, так он подумал сам, только не сразу понял это.

— Я изуродовал твою жизнь.

— Не страшно. Хуже с душой. Жизнь ничего не стоит, когда мертва душа…

— Но…

— Я отдал тебе и жизнь, и душу, и тело. Ты сам отказался. Какое тебе теперь дело, что со всем этим происходит? Тебя же не волнуют помои, которые ты вычищаешь из своего дома. Не должно волновать и это. Забудь. Я — прошлое…

— Это не так. Прошу, вернись домой.

— У меня нет дома. Ты забрал его. Ты забрал все, так что я теперь налегке.

— Нет! Энди, нет! — Рой вскочил от собственного крика.

В дверь настоятельно стучали. Хостес принес одежду. Маккена развернул упаковку. Как все просто. Беспредельно элементарно. Деньги. Они решают так много. А когда их нет? А вместе с ними нет белья и носков? А еще еды и лекарств? Когда нет ничего? Рой развернул ладони и уставился на них. Тупо. Ничего. Он держал сейчас это «ничего» в руках и чувствовал, какое оно тяжелое. Тонна? Две? Оно жгло тяжестью кожу, и ее покалывало. Как ты выжил, Энди? Как это «ничего» не раздавило тебя? Как смог ты так далеко добраться? Что ты чувствовал под этим «ничего», когда у тебя только апрель, промокшая грязная одежда и то, что, может быть, еще оставалось в желудке? Где ты, проклятая ведьма?! Я найду тебя! Пусть мне придется перерыть всю Мексику! Пусть я сдохну в этих раскопках! Я найду тебя! Чувство унижения и отчаяния катились в нем в противофазе. Сталкивались, рождая взрывы удушья. Я найду тебя, одноглазая смерть!

Рынок живет своими законами. День изо дня. Столетие из столетия. Вечность из вечности. Товар — деньги. Деньги — товар. Здесь продается все. Жизнь. Смерть. Красота. Уродство. Торговцы липнут, потрясая добром, и Рой уже облапан с головы до ног, но ему все равно. Мозг плавится в полуденном жару. Пережаренные мысли углами карябают черепную коробку. Хочется не думать. Не получается. Мысли застревают, словно сухой кусок в горле, и Рой думает. Вяло. Медленно. Почти из последних сил. Ноет разбитое почерневшее колено. Маккене едва удается наступить на ногу, как в суставе взрывается очередная бомба, начиненная иглами дикобраза.

— Зачем ты ищешь меня? — скрипучий голос гвоздит к месту.

Рой как коллекционный жук. Разве что и может, так это попытаться повернуться вокруг невидимой булавки, но и это трудно. По спине бегут мурашки. Он чувствует, она смотрит. Оборачивается. Старуха. У него нет слов. Ни одного. Они трусливо спрятались куда-то, и ему нечего сказать.

— Зачем ты ищешь меня? — повторяет женщина.

— Почему он?

Как много букв! Каждый звук протискивается сквозь спазм, оставляя в горле широкие разодранные полосы.

— Иди за мной, — говорит индеанка, отворачиваясь и направляясь куда-то.

Рой тащится следом, но она ни разу не останавливается, чтобы посмотреть, идет ли он. Хозяин дал команду, и он как пес следует за ним. Они проходят рынок, площадь, сворачивают в узкий переулок, минуют его. Потом еще один, но Маккена не помнит, куда и как идет. Он заворожено прилип взглядом к черной длинной юбке, расшитой яркой геометрической канвой. Наконец старуха сворачивает в какую-то щель, являвшуюся входом. Рой оглядывается. Небольшое помещение, густо сдобренное лишением мебели и уюта, выглядит сестрой-близнецом индеанки. Оно тоже подслеповато, старо и цветасто.

— Что ты хочешь знать? — спросила женщина, протягивая какую-то плошку с водой.

— Почему он?

— Дай мне бусы, — попросила она, и Рою стало жутко. Откуда она знает, что они при нем?

Старуха долго разглядывала связку, подносила к носу и нюхала.

— Мается, — проскрипела она. — Красный, черный и белый. Нет жизни. Нет смерти…

— Что ты бормочешь? — не выдержал Маккена.

— Нет трех камней…

— Я не нашел их.

— И не найдешь. Ты дал жизнь, но забрал смерть. Ты не дал смерть, но забрал жизнь…

— Я дам тебе денег. Исправь это!

— Не могу. Я говорила тебе, но ты не послушал…

— Как я мог оттолкнуть его, если так любил?!

— Что же ты хочешь теперь? Выбор сделан. Ты сам положил на его весы камень.

— Скажи хотя бы, жив ли он? — Рой обреченно опустил руки.

Старуха еще раз поднесла бусы к лицу, и громко вдохнула воздух.

— Мается. Ой, как мается, но я чую реку смерти и гнев Миктлантекутли. Жатва прервана. Закон нарушен. Гневить духов опасно. Это юноша выкрал то, что не принадлежало ему. Твою жизнь, хотя ты жертвовал ее добровольно. Это сладкая жертва. Бог смерти не прощает такого. Он позволил тебе выкупить свою жизнь, и ты заплатил за это его жизнью. Он должен был ответить, и он ответил, но есть кто-то, кто прервал эту жертву.

— Кто?

— Не знаю.

— Проси, что хочешь, только скажи.

— Его путь закрыт от меня. Дай мне свое тело, и я пройду этот путь.

— Тело? Как я дам тебе тело?! Бред какой-то!

1 ... 41 42 43 44 45 46 47 48 49 ... 128
Перейти на страницу: