– Мари… – Айви впилась пальцами в ее плечи, – ты бредишь.

– Нет. Я – ведьма. И мне нужна твоя помощь, – твердо, словно выступала перед публикой, произнесла Мари.

Айви задержала дыхание, но тут они обе вздрогнули и оглянулась на дверь. В коридоре раздались поспешные шаги. Кто-то убегал прочь. Кто-то, успевший подслушать их разговор.

Глава 8

Ни волчица, ни кошка

На похоронах Джорджи Чарлсон собрался весь Вэйланд. Жители города провожали Древнюю со всем почтением. Длинные ряды людей в черном вились позади гроба. Шествие ничуть не уступало похоронам ее брата Эдварда. Потомков вэйландских инквизиторов осталось мало. А со смертью Джорджи ветвь Чарлсонов оборвалась. Фамильный склеп заполнился гробами детей.

Элизабет не пошла на церемонию. Не пошла в старинную протестантскую церковь с одиноким шпилем, упирающимся в небо. Там проходила прощальная проповедь. Не пошла на кладбище, где жители мошками расползлись между могилами, а затем окружили гроб с покойницей и, положив руки друг другу на плечи, стали покачиваться под песнопения.

Джорджи была яростной протестанткой, и самоубийство не могло помешать похоронить ее по достоинству. Однако… Элизабет не верила в официальную версию, несмотря на все доказательства. Весь университет наблюдал за отношениями Джорджи и Эллиота с начала учебного года, и когда в руке девушки нашли флакон с ядом, никто не удивился. К тому же на балу в честь Хэллоуина Огненные девы снова видели Эллиота с первокурсницей – Марией Бэсфорд. Опять это имя. И каждый раз, когда Элизабет казалось, что она уже его слышала, мысли ускользали, как вода сквозь пальцы.

Она пришла на кладбище в одиночестве, и как только вошла в склеп, ленивый дождь забарабанил по крыше. Куталась в теплое шерстяное пальто и прятала лицо под черным палантином. Лишь глаза горели потрескавшимися сосудами от бессонных ночей и пролитых слез.

При виде герба на каменной полке Эдварда – гордый орел расправил крылья в полете – из груди вырвался горестный вздох. Элизабет приходила к нему раз в год на День поминовения. Чаще не могла найти в себе сил. И вот теперь ей придется навещать двух дорогих ей людей.

– Не уберегла… – Она стянула перчатку и коснулась холодного камня на могиле Джорджи. Теперь она упокоилась над братом. Гордая, своенравная девчонка. – Как же это все случилось…

– Ты ведь не веришь в ее самоубийство?

Элизабет вскинула голову и прищурилась. Тень в углу склепа пошевелилась и вышла на тусклый свет, который сочился из длинных узких окон.

– Эллиот. – Элизабет сглотнула. – Конечно, не верю. Но это неважно, это все равно не отменяет твоей вины в ее смерти, – выплюнула она.

– Моей вины? – Эллиот засунул руки в карманы джинсов и ссутулился. – Это ты нарекла себя крестной феей Джорджи, чтобы подкупить совесть. Да еще и меня приплела.

– Что ты имеешь в виду?

– Ты ввела ее брата в «Sang et flamme». И именно ты отправила его на задание, из-за которого он погиб.

Эллиот не сказал напрямую, но за его словами ясно читалось: ты убила Эдварда. Ноги вдруг ослабли, и Элизабет оперлась на каменную стену, за которой прятались могилы возлюбленного и его сестры. Смотрела на Эллиота широко раскрытыми глазами, и под ее взглядом он отвернулся и уставился в витражное окно.

– Я лишь пыталась жить по правилам. «Кровь и пламя» – свет, ведьмы – зло. Их надо уничтожать. И за это приходится платить, – прошептала она.

– А кто создал эти правила? Вы носитесь с прахом ведьм, с чудесной мазью, которой можно исцелить любые раны… Давай! Исцели Джорджи! Вытащи ее с того света! – Эллиот сорвался на крик, указывая на могилу Джорджи. – Не можешь… – добавил он, когда не дождался от нее ответа.

– Ты не смеешь говорить со мной в таком тоне, – просипела Элизабет. – Я возглавляю…

– Надолго ли? – перебил Эллиот и усмехнулся. – А вообще, мне все равно. Я ухожу из общества.

– Что? – Элизабет задохнулась.

Она вскочила на ноги и заметалась по склепу, словно искала выход не то на улицу, не то из сложившейся ситуации. Наконец, она выскочила наружу прямо под моросящий дождь. Потерять Охотничьего Пса… Как она объяснит это остальным членам общества?

– И когда ты собирался мне об этом сказать? – закричала она на Эллиота, который застыл в дверях склепа.

– Говорю сейчас. – Он пожал плечами. – Я больше не боюсь тебя, Элизабет. Две смерти за два месяца… Ты потеряла контроль, поэтому я могу уйти из общества без твоего согласия. В Вэйланде что-то происходит. Не знаю, что именно, но уверен, ты в курсе.

– Ты… – Она стиснула зубы, когда Эллиот вышел под дождь и поравнялся с ней.

– Я вошел в «Кровь и пламя», чтобы найти свое место. Отпрыск ведьмы, созданный для ловли ведьм. Как иронично, не правда ли? Так вот, я нашел себя. И ты мне больше не нужна.

Его слова еще долго звенели в ушах, пока Элизабет стояла под дождем и вдыхала сырой запах земли. Не осталось никого, кому бы урожденная Берггольц была нужна.

Бег после ноябрьского дождя насыщал кровь Мари кислородом. Она старалась отключиться от мыслей и сосредоточиться только на механических движениях. Но в голову лезли стихи, а следом за ними и воспоминания. Они, как ядовитые стрелы, попадали точно в цель и отравляли разум единственной мыслью: Мари доверилась Айви.

Умная ведьма не верит друзьям,

Она, как маяк, светит вдаль одиноко.

Умная ведьма не верит врагам,

Ведь у доверия – краткие сроки.

Сама по себе: ни волчица, ни кошка,

Дикарка – боится людей и любви.

В чувствах, не дай Бог, своих захлебнешься,

Утонешь, и все. Своих не гневи.

Ошибки доверия стоят полжизни,

Чужим никогда ведь нельзя доверять.

Подумаешь: «Ладно, уж мне-то все можно»,

Однако на деле лишь смерть призывать.

Айви не сразу поверила. Да и как можно поверить в такое? Мари пришлось проколоть себе палец и показать кровь. Хотя прошло уже несколько дней, перед глазами до сих пор стояло лицо Айви, ее глаза, которые за мгновение сменили цвет с сочно-зеленого на цвет пожухлой травы.

– Ведьма? В Вэйланде?

– Я не виновата в смерти Джорджи, поверь мне… – прошептала Мари. Ее била дрожь. – Это все души ведьм, погибшие во времена инквизиции. Они преследуют меня, и я