Шрифт:
Закладка:
– Чуть позже… Ещё рано…
И сам обтирал моё тело огромным махровым полотенцем, а потом нёс на руках в постель. Лишь тогда, наконец, к ласкам его рук добавились поцелуи, касания его губ и языка. Наверное, он решил свести меня этой ночью с ума. Потому что когда после горячей ванны по твоему разгорячённому телу медленно водят кусочком льда… По бёдрам, животу, груди и дальше к шее… Я больше ни о чём так не мечтала, как прижаться к нему, стать с ним одним целым, до спазмов, до сладких судорог. Ради таких мгновений стоит жить!
Как же некстати залаял Чип! Что там с ним случилось? Опять ёжик во двор заполз? На ежей Чип всегда реагировал бурно, с визгом и подвываниями. Но сейчас его лай был иным. Не игривым и весёлым, а грозным и злым. О том, что к нам пожаловали нежданные гости, сообщил автомобильный сигнал у ворот. Лёша приподнялся и посмотрел в окно. А потом озадаченно произнёс:
– Хм… Полиция.
Пока оделись и спустились вниз, Клёнов уже проснулся. Сидел на диване и пытался пригладить взъерошенные седые волосы. Увидел нас и опустил лицо.
– Это по мою душу, наверное, – пробормотал он.
Я не сразу расслышала, обеспокоенная тем, как выгляжу и не заметно ли по мне, чем мы с Лёшей минуту назад занимались. Но слова Ивана Владимировича мигом отодвинули на второй план все посторонние мысли.
– В каком смысле по вашу душу? – спросил Лёша.
Он успел натянуть шорты и футболку и теперь направлялся во двор, чтобы открыть калитку. Чип всё также разрывался от лая, возмущаясь появлению стражей порядка.
Клёнов оказался прав. Потому что, едва появившись в доме, полицейские, а вслед за ними и хозяин направились к дивану, на котором, отрешённо ожидая своей участи, сидел руководитель поискового отряда «Память». Полицейские представились.
– Клёнов Иван Владимирович? Вы задержаны по подозрению в поджоге дома по улице Советской, – произнёс старший по званию.
Тот кивнул и поднялся.
– Подождите… – вмешался Лёша. – Этого не может быть! Иван Владимирович только сегодня вечером приехал в поселок, и всё время был с нами. Он не мог…
Из комнаты показался Лео, щурящийся на свет и совершенно не понимающий, что происходит.
– На вашего товарища показали свидетели, видевшие, как был совершён поджог. И о том, что он поехал с вами, тоже сообщили местные жители. А поджигал ли он на самом деле, и зачем, будем разбираться, – отозвался один из полицейских.
– Да я это. Я, – вздохнул Иван Владимирович.
А у меня сердце сжалось. Настолько обречённо это прозвучало.
– Но зачем? – задал Лёша вопрос, который интересовал всех присутствующих.
– Чтобы уничтожить нашу с Мишей переписку. Достать его компьютер я никак не смог бы. В дом не проникнуть. А если пожар, думал, поверят в случайность. Да что уж теперь скрывать… Во всём я виноват.
– В чём? – я и сама явственно почувствовала, как мой голос дрогнул.
– Во всём. Я Мишу убил.
Мы все так и застыли, глядя на него непонимающе. И не зная, верить или нет. Даже Леонард. Но особенно сильное впечатление это признание произвело на меня. Не каждый день человек, которого ты знаешь больше пяти лет только с положительной стороны, признаётся в подобном. Нет, не могло быть такого! Он на себя зачем-то наговаривает! Я помнила, как Иван Владимирович переживал, когда всё случилось. Каким хорошим другом ему был Сомов. Что могло между ними случиться, что привело к трагедии?
– Вы хотите дать признательные показания? – уточнил один из полицейских.
Но Иван Владимирович его вопрос проигнорировал.
– Я пешком в Вареж в аптеку ходил, – начал свой рассказ Клёнов, наткнувшись на наши ошарашено-вопросительные взгляды. – Лекарства нужно было купить. А на обратном пути он меня подвёз. И мы сильно повздорили. Всё из-за этой покойницы. Миша её своей считал. Говорил, что находка принадлежит местным поисковикам. Он мне уже писал такое не раз, но я в ответ лишь отшучивался. А тут решил прямо спросить: «Зачем же ты меня сюда позвал? Чужими руками себе славу решил раздобыть?» Моё оборудование ему понадобилось и знания моих ребят. Мы тут пашем с утра до ночи, копаемся во всём этом, но, выходит, никакого отношения к захоронению не имеем? Что ж мои поисковики зря работали? Я сказал, что не дам в обиду ребят. И у самого меня, как у доктора исторических наук, возможностей больше, чтобы с этим делом работать.
Конечно, мы понимали, что Иван Владимирович, амбициозный учёный, тоже ухватился за этот неожиданно подаренный судьбой шанс прославиться, как за соломинку. Ему на пенсию скоро, а тут жизнь подкинула такое громкое дело!
– Поругались мы серьёзно, – продолжал Клёнов. – Миша так разошёлся, что стал в драку кидаться. Говорит: «Вон лесок. Пошли, разберёмся на кулаках. Кто победит, того и все лавры». Я его успокоить пытался. Думал, выйдем, воздухом подышим, поговорим. А он, как в заросли зашли, набросился на меня и стал душить. Не знаю, что на него нашло. Будто помутнение какое-то. Всегда адекватным человеком был. А тут как подменили. Я уже думал всё, убьёт. В каком-то порыве, не понимая, что будет дальше, схватил камень, что мне под ногу как раз попался. И ударил его. Даже не понял толком, куда попал. Когда он упал, я был уверен, что он просто оглушён. Пытался позвонить в скорую, но не дозвонился. Испугался, конечно. Да и злость на него мешала соображать. Попытался в чувство привести, но не удалось. Вышел на дорогу, поймал попутку. Какие-то рабочие в соседний посёлок ехали. Подкинули меня. В лагере никому ничего не сказал. Ещё пару раз попробовал в скорую позвонить, а потом Женя с Лёшей приехали и всё закрутилось. Я был практически уверен, что меня сразу вычислят. И даже думал сознаться во всём. Смерть Миши меня настолько шокировала, что у меня будто сознание отключилось на какое-то время, в голове помутнело. Столько картинок, воспоминаний, слов. Несмотря ни на что, он был моим близким другом. Я помню всё. Как-то вспоминали с ним, как он поддерживал меня, когда я докторскую защищал, когда жена болела сильно, когда на работе были проблемы. С его смертью умерла частичка меня самого, той жизни, той связи между нами. В общем, я не знаю, как объяснить. И
