Точно, мы же тогда все вместе на рыбалку ездили! Даже Клёнов, который почти не отлучался из лагеря. И сам дядя Миша с нами был. Наверное, для того, чтобы похищение устроить, нас всех и позвал. Кстати, я не замечала, чтоб ребята археологи выпивали. Хотя мне вообще не до того было, я вся была поглощена отношениями с Лёшей. Но даже если и пили – это их дело. А вот ложный вызов сапёров – это уже вообще ни в какие ворота не лезет…

– А зачем Сомову это нужно было?

– Он говорил, что её археологам для изучения никто не отдаст. Якобы похитят и драгоценности на чёрном рынке продадут. А он этого не мог допустить. Он хотел, чтобы эта находка была достоянием поисковиков нашей области. Дядь Миша вообще за своё дело душой болел. Хотел у государства выбить какую-то поддержку нашей организации. К нам мало внимания от властей. Всё своими силами, на голом энтузиазме. А тут такая шикарная находка! Он себе хотел имя на этом сделать, может даже в историю поискового дела войти.

– Амбициозный какой дядь Миша это ваш, выходит, был, – заметил Лёша.

После беседы с поисковиком мы побывали на местном кладбище, на могиле Сомова. Привезли цветы, постояли в молчании. Что же могло произойти с этим, в сущности, хорошим и безобидным человеком? Кто и за что лишил его жизни? Этим вопросом я задавалась вновь и вновь с самого момента трагедии.

Помнится, Михаил Андреевич постоянно развлекал нас рассказами о том, какая крупная рыба водится в Оке и какой хороший улов бывает. В память о нём, и просто чтобы навести порядок в мыслях, решили порыбачить. Лео особенно загорелся этой идеей.

И вот мы снова сидим на берегу Оки, прислушиваясь к плеску воды и стрекотанию сверчков. Тут мы с Лёшей познакомились и для нас эти места всегда будут особенными.

Я грызла травинку и, щурясь, глядела на Лёшу, занятого подготовкой удочки. Он сосредоточенно регулировал высоту поплавка, и одновременно давал советы Лео. Тот в этом деле оказался совершенным неумехой, поэтому постоянно спрашивал у Лёши, что делать. По-моему, для нашего гостя вообще вся эта поездка казалась этаким отрывом от цивилизации, чем-то экстремальным. Будет потом внукам рассказывать, как однажды побывал в российской глубинке. Правда, надо отдать Лео должное – особого потрясения от всего увиденного он не выказывал, всегда был позитивно настроен и искренне к нам расположен. Лёша, пока готовил удочки, говорил, что хочет когда-нибудь на Байкале побывать. А пару лет назад ездил с друзьями на Урал, и много замечательных мест там посмотрел, например, порог Ревун и скалы на реке Исеть. Лео слушал внимательно, с неким благоговением. Наверное, потом в какой-нибудь из своих книг это опишет… Я и сама заслушалась.

– А в студенческие годы мы отдыхали диким отдыхом на берегах реки Южный Буг! – продолжал хвастаться любимый. – Прекрасное место для тех, кто любит бурлящие реки и спуски по воде на рафтинге и бодирафтинге, вечера у костра и ночёвки в палатках.

– Этого мне на Вахтах Памяти хватает, – вставила я.

– Да, кстати, Женя тебе ещё про свою поисковую работу не рассказывала. Вот это на самом деле круто! – с некой гордостью произнёс он, и я довольно заулыбалась.

Действительно, надо Лео познакомить с нашей непростой деятельностью. Ему точно будет интересно.

Между делом Лёша успевал и о рыбалке рассказывать.

– Смотри, чтобы леска около узла на крючке была не деформирована, а крючок был ровно привязан, – говорил с таким умным видом, будто сам только и занимался тем, что ежедневно удил рыбу.

Наконец, удочки были заброшены. Лёша присел рядом со мной, неотрывно глядя на воду. Как же мужчины любят вот это занятие – сидеть и таращиться на поплавок! Лично мне рыбачить было не интересно. Я просто наслаждалась природой. И, конечно, думала о новых открывшихся нам подробностях.

– Лёш, а ты говорил, что у тебя ещё юридическое образование есть. Почему ты в ту сферу не пошёл? Мне кажется, это интереснее, чем преподавание, – спросила, чтобы привлечь к себе его внимание.

– Я мечтал стать следователем, – огорошил меня своим ответом Лёша. – В детстве, насмотревшись и начитавшись фильмов и книг о доблестных рыцарях, честных сыщиках, разведчиках, неокрепший детский разум захотел того же. Без страха и упрёка. Но не сбылось… Помнишь, я про неудачи в бизнесе рассказывал? Вот это и была попытка. Адвокатское агентство открывал. Только не срослось у меня с этим. Там другой характер нужен. Честные и правильные долго в этой системе, если в неё попадают, не выдерживают. Или их «ломают» под себя, или они уходят. Понял, что не лежит у меня душа к этому делу. Чувствую – бесполезную работу делаю, никому не нужную, для галочки. А ещё есть такой момент, как моральная усталость. Мир денег очень жестокий. Если жить богато не получается, то лучше уйти. Я ещё и поэтому решил в Вареже дом купить. Простота вылечит любую депрессию. Сейчас моя философия такова – жить легко, в уютном, скромно обставленном домике, получать удовольствие от труда на земле, от растопки бани, прогулок с собакой. С печкой, котом, собакой, женой и детьми. Я считаю – если богатую жизнь не тянешь, то и брось эту ношу в воду. И иди с миром и налегке.

От его слов у меня внутри такое тепло разлилось, что захотелось прижаться к любимому поплотнее и только им дышать, сердцебиение его слушать, и чтоб всю жизнь вместе пройти… Помолчала немного, наслаждаясь его объятиями, а потом спохватилась. Всё никак меня мысли о нашем деле не отпускали.

– Жаль, всё-таки, что та статья об истории Аглаи Соболевской и Вальдеса так и не увидела свет. Мне кажется, такая любовь достойна быть увековеченной в людской памяти. Хорошо, что Лео решил книгу написать. Вот бы её экранизировали!

– Вообще-то я сам попросил девушку не писать об этом, – неожиданно признался Лёша. – Не время тогда было обнародовать всё. Особенно то, что я тоже к этому имею какое-то отношение.

– Дааа? – протянула я.

Вспомнилось, как мы все ждали статью, как жалели, что она не вышла.

– У меня и так бизнес летел к чертям, – пояснил Лёша. – Не нужно мне было светиться. После обнаружения захоронения, в котором оказалось немало ценностей, некоторые могли бы подумать, что я себя неспроста объявил банкротом. Людская молва – она безжалостна и слепа в выборе жертвы. Приписали бы мне разграбление могилы аристократки и попытку завладения несметными