впились в его запястье, археолог закричал от боли, и лес подхватил его крик ужасным эхом. Он попытался стряхнуть с себя собаку, высвободить руку из тисков ее челюстей, но она его не отпускала, и собачьи когти рвали ему рубашку. Ребекка выпуталась из ленты и поднялась на ноги, и в тот же момент челюсти собаки как по волшебству разжались – уже через секунду зверюга унеслась в глубину леса и скрылась за деревьями.

Стелзик катался по земле и стонал, кровь ручьем текла по руке. Ребекка опустилась на колени рядом с ним, успокоила и принялась осматривать его раны. Выглядели они плохо, но могли быть и хуже. Джонни в это время пошел к лесу по собачьему следу.

– Рокси, – пробормотал Стелзик, прижимая окровавленную руку к телу и баюкая ее. – Это моя собака. Я не знаю, что с ней случилось.

Он мучительно подбирал слова:

– Я брал ее сюда на раскопки каждый день в течение последних семи месяцев, но сегодня она словно сошла с ума…

Ребекка посмотрела в сторону леса и вспомнила, что они пришли сюда на крик. Возможно, тогда это был не был крик боли или зов о помощи, а просто Стелзик звал Рокси.

– У Рокси есть прививка от бешенства? – спросила она.

– Да, я всегда водил ее к ветеринару вовремя.

– А не было у нее каких-нибудь травм за последние несколько дней?

– Нет.

– И она не дралась с другими животными?

– Нет, нет, ничего подобного.

– И во время вашего пребывания здесь она не болела?

– Нет, с ней все было в порядке.

Джонни успел подобрать ведро, заново набрать воду и вернуться. Он поставил ведро рядом со Стелзиком и, черпая воду горстью, принялся промывать раны археолога. Следы от зубов четко проступили на запястье и предплечье, на груди царапины в разрывах рубашки начали наливаться красным цветом.

– Кажется, я поскользнулся, – морщась от боли, проговорил Стелзик.

– В смысле? – недоуменно спросила Ребекка.

– Понимаете, я кое-что начал вспоминать. Рокси взбесилась, убежала в лес, я бросился за ней, но поскользнулся на скользкой тропе. Видимо, я отключился. Теперь у меня очень болит голова вот здесь.

Он снова дотронулся до рассеченной макушки.

– Нам нужно перевязать ваши раны, – сказала Ребекка.

– У меня здесь на раскопках ничего такого нет.

– Не волнуйтесь. У меня аптечка в машине.

– Вы говорите как настоящий врач, – пробормотал Стелзик.

– Я и есть врач. За восемь лет учебы любой научится перевязывать раны, – улыбнулась Ребекка.

Вместе с Джонни она помогла Стелзику сесть.

– Как вы думаете, что случилось с Рокси? – спросил он.

– Не знаю, – призналась Ребекка, – но нужно это выяснить. Это значит, что собаку придется поймать. Кстати, Карл, есть ли на острове какая-нибудь амбулатория или фельдшерский пункт?

– Нет. Просто имеется шкаф с лекарствами.

– Где именно? – спросила Ребекка, подумав, что в «шкафу», как выразился археолог, наверняка имеется больше средств первой помощи, чем у нее в машине.

– В общежитии, в котором я остановился.

– Вы сможете встать?

Стелзик кивнул.

– Думаю, да.

Они помогли ученому подняться на ноги, и тут заговорил Джонни:

– Извините, доктор Стелзик, я должен представиться. Я Джон Мерфи.

– Здравствуйте, Джон, – ответил Стелзик, пожимая протянутую руку. – Мне очень неловко, что вам обоим пришлось увидеть меня в таком ужасном состоянии. Мой «шевроле» остался на стоянке рядом с началом тропы. Наверное, вы сюда тоже на машине добрались. Не могли бы вы, Джон, оказать мне еще одну любезность и отвезти меня в общежитие, а по дороге мы бы с вами поговорили.

– Вы вовсе не обязаны, доктор, делать мне одолжение… – забормотал Джонни, но Стелзик прервал его.

– Все в порядке, – сказал он, пытаясь улыбнуться. – Это самое малое, что я могу для вас сделать в благодарность за помощь, которую вы с вашей сестрой мне оказали. – Стелзик обернулся к лесу, и улыбка его исчезла. – Что мы будем делать с Рокси?

– Послушайте, Карл, – взяла на себя инициативу Ребекка. – Сейчас мы отведем вас к моей машине и перевяжем вашу руку. А потом мы с Джонни вернемся и попытаемся найти вашу собаку.

– Большое вам спасибо, – рассыпался в благодарностях Стелзик, и Ребекка улыбнулась в ответ. Впрочем, возвращаться в лес ей совсем не хотелось. Еще меньше она хотела искать собаку, которая может оказаться опасной.

Больше всего на свете ей хотелось, чтобы этого дня со всеми его странными событиями вообще никогда не было.

Прорыв в расследовании

Не в силах уснуть после звонка Эми Хаузер, Трэвис встал очень рано и тотчас отправился на работу. Сначала он получил запись разговора, который состоялся у Хаузер с неизвестным накануне вечером, и прослушал ее на своем компьютере.

«Я слышал, ваш коллега художницу ищет. Так скажите ему, пусть еще раз проверит ее приятеля», – отчетливо раздался голос говорившего.

Еще до того, как Хаузер успела ответить, абонент отключился и запись закончилась. Трэвис тут же включил ее снова, и ему показалось, что звонивший попытался изменить свой голос или замаскировать характерный акцент, нарочито правильно проговаривая каждое слово.

В журнале регистрации было указано, что звонок поступил с таксофона в Гринпойнте. Трэвис позвонил специалистам, чтобы узнать, много ли уличных камер установлено в этом районе Бруклина. Ему сказали, что немного, и вряд ли с них удастся получить запись хорошего качества, пригодную для опознания. Таким образом, напрашивался один из двух выводов.

Возможно, звонивший пытался вмешаться в ход расследования, уведя его в сторону, потому что знал, что случилось с Луизой Мэйсон, и боялся, что Трэвис сможет узнать его голос, поскольку беседовал с ним раньше.

Либо неизвестный был чертовски напуган.

Трэвис подтянул к себе блокнот и вновь просмотрел свои записи по итогам опроса приятеля Луизы.

Джонни Мерфи – что Трэвис знал об этом человеке?

А что, если звонивший боялся Мерфи? Мог он быть свидетелем того, что Мерфи сделал? Если неизвестный боялся мести, то наводка в час ночи, когда Трэвиса не было на месте, чтобы задать вопросы, имела смысл.

Трэвис взял свой блокнот, папку с делом Луизы Мэйсон и направился в видеозал двумя этажами выше. Пока он ждал лифта, он вновь принялся просматривать свои записи, стараясь восстановить в памяти разговор с Джонни Мерфи… Двери лифта распахнулись, и он внезапно столкнулся со своим высшим начальством в лице Кэтрин Маккензи, руководившей всеми детективами.

– Доброе утро! – сказала она.

– Здравствуйте, шеф, – ответил Трэвис и шагнул в лифт. Он нажал кнопку восьмого этажа и украдкой взглянул на Маккензи. Высокая и стройная женщина чуть за пятьдесят. Трэвис всегда считал ее привлекательной, но она мало улыбалась и имела репутацию личности суровой и бескомпромиссной.

– На работу с утра пораньше? – спросила она.

– Да вот, пытаюсь напоследок, что называется, «подчистить все хвосты».

– Значит, всю ночь трудились?

– Нет, – ответил Трэвис, – просто не хочу уходить на пенсию с незаконченным делом. – Он выразительно помахал блокнотом. – Осталась одна загадка, которая меня не отпускает.

Она взглянула на него с полуулыбкой. Трэвис подумал, что ей идет