Гейтс и его люди, около тридцати миль, прежде чем GPS сообщил ему, что пришло время нового курса. Это была опасная работа в антарктическую ночь, но он проложил курс на контурной карте, чтобы не загнать их в трещину или расщелину. Ехать по зазубренным ледяным торосам и огибать обветренные черные обнажения камня было чревато тряской, но они собирались это сделать.

Хейс уже решил это.

Он просто не особо задумывался о том, вернутся ли они.

Одно горе за раз.

Пустоши по обе стороны были мертвенно-белыми, с ледяными пологами, выступавшими, как горные вершины. Их можно было уловить в ярком свете фонарей и краем глаза, иногда они выглядели как монументы и надгробия. Когда они приблизились к хребту Доминион[34], ландшафт стал очень холмистым, полным внезапных оврагов и нагромождений льда, выступов обдуваемых ветром скал, возвышающихся, как церковные шпили. Грубая, опасная страна. Хребет Доминион располагался вдоль края ледникового щита Восточной Антарктики, где сходились массивные ледники Бердмор и Милл. Хейс знал, что, если бы сейчас был день, они могли бы увидеть возвышающиеся перед ними суровые конусы Трансантарктических гор.

"Снежный Кот" брел вперед, пробираясь через сугробы высотой по пояс и через торосы льда. Ветер продолжал дуть, а снег продолжал валить с высоких возвышений, временами угрожая их похоронить.

"Эй! Смотри!" - прокричал Катчен, почти подавившись своими словами.

Шарки напряглась рядом с ним, и Хейс попытался сглотнуть. - Что? Что ты видел?

- Я... ну, я увидел фигуру... мне показалось, что я увидел фигуру, - сказал Катчен, - справа. Она прошло прямо мимо нас... потом я потерял ее в снегу.

- Наверное, какие-то камни, - заметила Шарки.

- Нет, она двигалось... я думаю, что она удалялась от нас, - Катчен подождал немного, а затем добавил, - мне показалось, что я увидел, как блеснули глаза.

- Глаза? - спросил Хейс. - Сколько?

Шарки почти вызывающе скрестила руки на груди. - Прекратите. Вы оба.

- Просто фигура, - сказал Катчен, - вот и все.

Хейс собирался сказать ему, что он сошел с ума, что кроме них там ничего не движется, но слюна у него во рту засохла. Было такое ощущение, будто что-то плело паутину у основания его позвоночника, холодок украдкой пробирался по спине.

"Вероятно, там ничего не было", - сказал Катчен так, словно пытался убедить себя в этом факте.

Прошло десять минут, а Хейс надеялся, что они больше ничего не увидят. Он проверил GPS. "Хорошо, мы должны быть прямо посредине Врадаз... должно быть где-то в этом районе".

Но это была мертвая зима в Антарктиде, вечная ночь, клубящаяся и поглощающая, как черный атлас. Хейс переключил "Кота" на пониженную передачу, и сфокусировал свет прожекторов. Лучи света прорезали ледниковую плоскость, пройдя не более двадцати-тридцати футов, прежде чем отразиться от метели. Она выглядела и звучала как песчаная буря.

Они продолжили путь, Хейс водил "Кота" по свободному кругу, оставаясь в пределах периметра поля GPS. Катчен развел прожекторы. Снегопад немного утих, и они увидели огромный ледяной барьер, высота которого, должно быть, составляла семьдесят или восемьдесят футов.

"Там, - сказал Катчен. - Там что-то есть".

Он оказался прав.

Группа несимметричных фигур торчала из снега прямо у подножия барьера. Хейс мог видеть то, что могло быть крышами, антенну, ржавый листовой металл стены, очищенной от сугробов. Большая часть была погребена под ледопадом. Ледники сталкивали этот барьер с гор на несколько футов в год. Рано или поздно аванпост Врадаз будет раздавлен под ним.

Хейс подвел "Снежного Кота" ближе, прорываясь сквозь ночь. Волны снега, словно морской прибой, разлились по тому, что когда-то должно было быть комплексом, и собрались здесь, у подножия ледяного барьера.

"Еще несколько недель, и лагерь был бы похоронен, - сказал Катчен, - я думаю, нам следовало подождать".

Хейс остановил "Кота" и заглушил двигатель. Внезапно нахлынула безмерная и жуткая тишина, то зловещее чувство заброшенности и безжизненности, которое, казалось, было во всех заброшенных лагерях. Дул ветер, и огромный ледяной барьер трещал и трескался.

Они сидели в кабине, выжидая, обдумывая.

Хейс не знал как остальные, но вид Врадаз, погребенного под снегом и льдом, заставил что-то в его животе зашевелиться, как подливка. Конечности напряглись, связки натянулись, пульс участился. Он поймал себя на том, что непроизвольно потянулся к руке Шарки так же, как она потянулась к его и Катчена. И вот они сидели в этой ветреной темноте, слушая, как снег скатывается с лобового стекла и осыпает бока "Снежного Кота". Никто не двигался. Они едва дышали.

Словно стоя возле дома с привидениями прохладной октябрьской ночью, поймал себя на мысли Хейс. Слушая, как шелестят листья и скрипят ставни, и задаваясь вопросом, достаточно ли у вас большие яйца, чтобы довести это дело до конца.

"Ладно, с меня достаточно, - сказал Катчен, - либо мы делаем это, либо поворачиваем. Я говорю, что мы поворачиваем. В брошюре ясно говорилось, что в этом месте есть бассейн. Я не вижу никакого бассейна".

Хейс разорвал хватку перчаток Шарки. "Полагаю, мы не можем сидеть здесь, как девчонки".

Он открыл дверь со своей стороны, и в комнату ворвался холод.

А снаружи валил снег, и ветер выкрикивал их имена.

29

Что ж, попасть на аванпост Врадаз было непросто.

Лагерь был небольшой, но здания - те, что не были раздавлены ледяным барьером, - были сильно занесены, от крыши до земли. Хейсу и его соотечественникам пришлось пробиваться через сугробы, которые временами поднимались им выше бедер, а временами были зачищены ветром до земли. Хейс принес с собой фонари, ледорубы и лопаты, и они нашли им хорошее применение. Они выбрали приземистое центральное здание, которое, казалось, было соединено с остальными, и приступили к работе. Вид этого места наполнил их всех неведомым ужасом, но после тридцати минут, проведенных за расчисткой и прокладыванием пути через кучу снега, прошел.

Это был просто мертвый лагерь.

Это было