Шрифт:
Закладка:
— Похоже, проклятье ты снял. Посмотрим… Земля, говоришь, черной так и осталась?
Я кивнул.
— Это след остался, — задумчиво сказал Жихарь. — След от проклятья долго держится. Ничего, на следующий год зарастет. Летнее солнышко прогреет, осенний дождик смоет, зимняя стужа проморозит. А там и травка по весне новая вырастет. Авось, не впервой.
От Гериса мне прилетел очередной подзатыльник.
— Я тебя чему учил? — нахмурился он, овеществляя в руке длинную указку. — С мертвыми — мёртвой! А не живой!
Конец указки больно ударил меня прямо по темечку. Я ойкнул.
— А ты что делал? — и уже спокойнее пояснил. — Энергия жизни по своей структуре питает нежить! Оно вообще могла возродить упокоенного водяного в виде духа! Неудивительно, что после воздействие проклятая плешь стала расти. Хорошо, хоть ты, наконец, догадался использовать некроэнергию! Как вообще про это можно забыть?
Он еще раз больно приложил меня указкой. Я опять взвыл.
— О, боги! За что вы мне послали такого адепта⁈
Он картинно поднял руки, постоял с минуту в этой позе. Потом засмеялся.
— Продолжаем занятия…
Я облегченно вздохнул.
Глава 21
Моя милиция меня бережет Областное Управление внутренних дел
— Заходи! — заместитель начальник областного УВД полковник милиции Воронцов Иван Георгиевич поднялся из-за стола и вышел навстречу посетителю. Посетитель — кряжистый невысокого роста мужик в штатском костюме-галстуке, в отличие от хозяина кабинета, вынужденного ходить исключительно «по форме» — был начальником управления уголовного розыска области, находился в прямом подчинении Воронцова, подполковник милиции Красавин Олег Иванович. А кроме того, он был еще одним из немногих друзей Воронцова, оставшихся со школьной скамьи.
Они вместе учились в одном классе, вместе пошли в армию. Вместе после армии пошли работать в милицию. Потом судьба и служба их раскидали: Воронцов уверенно делал карьеру в «главке» — областном управлении внутренних дел, а Красавин служил в «районе» и дослужился до заместителя начальника районного отдела внутренних дел. Встречаться друг с другом они стали всё реже и реже, но тем не менее, дружить не перестали. Когда же Воронцова назначили заместителем начальника УВД и вручили погоны полковника, он сразу вспомнил про «друга Олежку» и предложил ему перебраться в областной центр. К должности начальника уголовного розыска прилагалась служебная благоустроенная квартира, поэтому Красавин недолго думал.
Собственно, это было обычной практикой в служилой среде: начальник УВД перетащил из района своего бывшего водителя, назначив его аж начальником ГАИ области. Что тут удивляться-то? Лишь бы дураком не был и с делами справлялся. Вот Красавин справлялся.
Воронцов и Красавин пожали друг другу руки. Полковник махнул рукой в сторону кресел возле журнального столика. Сели.
— Чай будешь? — предложил Воронцов.
— Нет, Георгич, спасибо, — отказался Красавин. — Только, что попил.
— Ну, как знаешь… Может, чего покрепче?
Рабочий день закончился, помощник Воронцова, сидевший в приёмной, уже ушел домой. Поэтому, в принципе, пропустить «соточку» можно было безнаказанно (хотя кто мог запретить первому заму?) и незаметно для личного состава. Тем не менее Красавин отрицательно мотнул головой.
— Что звал-то? — немного грубовато поинтересовался он.
Воронцов вздохнул, сел поглубже в кресло и начал:
— Иваныч, ты ж знаешь, сыну моему пару месяцев назад аппендицит вырезали.
Красавин кивнул, мол, в курсе, дружим же семьями, в конце концов!
— Кроме того, у него ДЦП с детства.
Красавин опять кивнул.
— Так вот, когда его выписали из БСМП, у него ни шрама от операции, ни ДЦП не было. Понимаешь?
Красавин подвинулся к собеседнику:
— Это как?
— А вот так, Иваныч! — Воронцов развел руками. — Операцию ему сделали, а шрам пропал! ДЦП в принципе не лечится. А тут этих болячек как не бывало!
Полковник взял пачку сигарет со стола, щелчком выбил одну, прикурил, подвинул к себе поближе пепельницу. Затянулся, выдохнул и продолжил:
— Взял я позавчера коньячку…
Он показал кивком на двустворчатый шкаф в углу кабинета. Красавин проследил его взгляд и с легкой завистью вздохнул. Полки обычного с виду двустворчатого шкафа были внутри заставлены разнокалиберными спиртными напитками-подарками до такой степени, что порой дверцу шкафа приходилось открывать с опаской — как бы что не упало. Хорошо, что дверцы были не стеклянными и скрывали содержимое шкафа от посторонних глаз. Впрочем, для руководителя уровня Воронцова это было неудивительно. Как любому начальнику Воронцову несли. Угощали. Дарили. Взяточником полковник не был. От дорогого подарка как-то отказался в начале руководящей карьеры, и вокруг сразу все поняли. А вот спиртным его одаривали. Это было незазорно. Да и неудобно отказать порой. Особенно, если подарок связан с каким-либо праздником — тем же днём рождения или ещё чем-то подобным. Сам он любовью к горячительным напиткам не отличался, вот и копились в шкафу всякие напитки. А напитки были разные: от сравнительно заурядной советской водки до импортных коньяков, ликёров и виски, порой привезенных кем-то из-за границы.
Надо сказать, что при всём этом Иван Георгиевич Воронцов никогда не жадничал и периодически, особенно, если опять же был повод, делился содержимым шкафа с подчиненными, опустошая ассортимент.
— Взял я коньячок и поехал в больничку, — продолжал Воронцов. — Чтобы сказать спасибо нашим советским эскулапам от имени, так сказать, благодарных родителей.
— Приехал, зашел к начальнику отделения. Есть там такой Захар Петрович. Выставил ему бутылки на стол, выразил благодарность за лечение сына. Дёрнули мы с ним по соточке.
— Святое дело, — ехидно вставил Красавин.
— Святое, — согласился Воронцов, туша окурок в пепельнице. — И рассказал мне под коньячок Захар Петрович, что историю болезни моего Кольки, а также истории болезни еще десяти детишек, которые вдруг неизвестно каким образом вылечились от всяких болячек, передали в облздравотдел, а оттуда их забрали, угадай кто?
— Кто? — Красавин пожал плечами. — Ну, кто, не томи душу!
— Наши «старшие братья», чекисты, кэгэбэшники, — выдержав паузу сообщил Воронцов. — Прикинь? Там, кроме ДЦП у моего Кольки, еще диабет у кого-то из ребятишек был, прободная язва, еще что-то… И все вдруг одномоментно поправились. Без всякого участия докторов. А чекисты сразу подсуетились.
— И что?
— А то! — Воронцов встал. — Вчера был в нашей увэдэшной больничке, заходил к Борменталю.
Красавин хихикнул. Прозвище Борменталь или иногда Борман носил главный врач медсанчасти УВД Василий Тимофеевич Бородкин.
