Шрифт:
Закладка:
Марина, поджав под себя ноги, сидела на диване рядом с матерью. Финальное заседание суда, во время которого несколько часов назад был вынесен обвинительный приговор, стало для них обеих очень важным и значимым событием. Они возвращались к различным моментам судебного процесса и обсуждали поведение и аргументы врача. Марина, несмотря на возмущение, захлестывающее ее из-за похищения дедушки, все же сомневалась в корыстных намерениях Петра Петровича. Речь подсудимого с отсылками к ее любимым фильмам произвела на Марину серьезное впечатление. Алина с жаром пыталась переубедить дочь:
– Марина, ты не понимаешь. Ему нет и не может быть оправданий. Он просто чудовище. Это ведь так страшно – проводить опыты на живых людях! Ты просто забываешь, что он прекрасно разбирается в психологии и знает, как заставить людей поверить в то, что он говорит. Пойми, он одержимый! Мы понятия не имеем про его истинные цели. Почитай про немецкого врача Менгеле, который проводил эксперименты на узниках Освенцима. Нормальные люди никогда бы не додумались до такого изуверства. Я очень рада, что этому Петру Петровичу дали такой приличный срок. Таких людей нужно надолго изолировать. Это ведь просто цепочка счастливых случайностей. Слава богу, что с Сережкой ничего не случилось. Представляешь, если бы он и с ним что-то сделал? И то, что твой дедушка не сошел с ума и смог выбраться живым и здоровым из этого дурдома, – просто удача. Ведь все могло закончиться совсем по-другому. А как этот врач наврал про младшего брата? Он ведь его убил. Может быть, по неосторожности, но что это меняет? Это очень опасный и совершенно бесчувственный человек!
– Ты права, конечно, мам, – Марина задумчиво потерла лоб, – но понимаешь, мне все же не дает покоя мысль о том, почему он это делал. Вдруг у него действительно были другие цели, именно те, о которых он говорил на суде? И про выросшего брата-инвалида он мог сказать только для того, чтобы звучать убедительнее.
– И что с того? – Алина с удивлением посмотрела на дочь. – Можно теперь хватать кого попало на улице и тащить в лаборатории? Маринка, ты меня пугаешь. Я уверена, что он все свои благородные мотивы просто выдумал. Он ведь изворотливый, как змея. Помнишь, папа рассказывал, как этот врач заставил его поверить в ложные детские воспоминания? Это очень умный и лживый человек. То, что у него на уме, известно только ему одному. И знаешь, на доброго ученого он совсем не похож.
– Мам, ты не поняла, я совершенно не хочу его оправдывать. – Марина щелкнула костяшками пальцев точно так же, как это делал Эдуард, когда пытался кого-то убедить в своей точке зрения. – Я про другое хотела сказать. Вот представь на минуту, что он ничего не сделал нашей семье. Но в то же время он продолжал бы ставить эксперименты на своих больных. Это ведь тоже незаконно, просто об этом никто не узнал бы… Вот я и думаю: может быть, это и правильно? Ну, то есть не правильно, конечно, а оправданно, что ли?.. Только вспомни его рассказ про ту девочку-посудомойку, которую он спас. Тогда получается, что его эксперимент в общем-то не так уж и страшен. Да и дурачку Коле он не сделал ничего плохого.
– Ага! А ничего, что он Колю чуть не угробил после того, как тот начал рассказывать твоему папе про пациентов больницы? – Алина решительно покачала головой. – И с Настей – тоже не аргумент. Мы ведь знаем эту историю только с его слов. Кроме того, я уверена, что у врачей должны быть протоколы по проведению любых исследований. Ведь постоянно появляются и новые лекарства, и новые методы лечения. Это же не с потолка берется. Просто он сам не захотел действовать в рамках закона. Поэтому я и считаю, что замысел у него был совсем не таким благородным, как он хотел это показать.
– Знаешь, мам, – Марина немного помолчала, – чем больше я об этом думаю, тем мне становится страшнее. Ладно еще психбольницы, но ведь таких отдельных закрытых мирков, где творится не пойми что, может быть огромное количество?! Тюрьмы, интернаты… Там везде свои порядки и свои законы. И жаловаться некуда и некому. Подумать страшно. А как бедному дедушке тяжело после всего… Хотя знаешь, я только сейчас подумала: все-таки есть небольшой плюс, если так, конечно, можно сказать.
Алина вопросительно подняла брови.
– Мне кажется, что я выросла. – Марина смущенно опустила глаза. – Нет, не смейся! Меня раньше реально волновала такая фигня. Ну правда, я парилась из-за такой глупости!.. Блин, мне даже стремно об этом вспоминать. А тут, понимаешь, мы все столкнулись с такой бедой, которая перевернула всю нашу жизнь с ног на голову. И еще… – Марина немного замялась, – я никогда не думала, что наш папа такой герой. И ведь он никому ничего не рассказал. Он ведь вообще все сам сделал. Как в фильме просто.
– Да, папа молодец. – Алина вздохнула и тут же переменила тему: – Ну а я очень рада за дядю Витю. Не уверена, конечно, что надо было эту Галину сразу в жены брать, но они, конечно, не дети, сами разберутся.
– Вот в ком в ком, а в Сергевне я точно уверена, – засмеялась Марина. – Она, конечно, простая и грубоватая, но ей, мне кажется, действительно одиноко. Ей ведь не деньги, а человек рядом нужен. Поэтому о дяде Вите она точно будет хорошо заботиться. Она вообще очень добрая женщина. Я с ней много общалась, пока ты была в больнице. Ты, кстати, знаешь, что в ее дом теперь Николка-чудак переехал? Дедушка к нему очень сильно привязался. Заботится о нем. Меня сначала это раздражало, а потом я поняла, что дедушке это важно. Ну как бы цель себе в жизни нашел – решил этого блаженного самостоятельности научить. У Коли же нет никого из близких. Раньше о нем еще этот врач как-то заботился, а теперь вообще никого не осталось. В монастыре Колю отказались оставлять – боятся, что без врачебного присмотра он там дров наломает. А дедушка верит, что он парень разумный и сможет сам себя обслуживать. И наш папа тоже
