кивнул Олег Аркадьевич в сторону государственного обвинителя и продолжил: – Петр Петрович Симонов пришел работать в нашу больницу восемнадцать лет назад. До этого, насколько мне известно, он работал психиатром в городской больнице Смоленска.

– Известно ли вам, почему подсудимый решил переехать из Смоленска в Москву? – продолжил прокурор.

– Полагаю, что в целях карьерного развития. Здесь я хотел бы отметить, что Петр Петрович пришел к нам действительно сильным и хорошо подготовленным клиницистом. Конечно, в определенных вопросах ему не хватало знаний, но он с готовностью брался за наиболее сложные случаи и всегда стремился к повышению своей квалификации.

– Согласно вашим наблюдениям, у подсудимого был выраженный интерес именно к определенному виду расстройств или он одинаково работал со всеми пациентами?

– Видите ли, психиатры так же специализируются в различных направлениях, как и остальные медицинские работники. Профильным направлением для доктора Симонова было лечение больных, страдающих шизофренией, расстройством личности и психозами острой этиологии.

– Замечали ли вы странности в профессиональном поведении подсудимого? Что-либо, что могло насторожить вас?

– За исключением последнего года работы меня удивляла только неподдельная вовлеченность доктора Симонова.

– Вы сказали «за исключением последнего года». Поясните, пожалуйста, ваши слова.

– В августе две тысячи тринадцатого года после окончания рабочего дня доктор Симонов зашел ко мне в кабинет и попросил разрешения на проведение экспериментального исследования в нашей больнице. В качестве объектов исследования была предложена группа недееспособных лиц, находящихся на иждивении государства. Основной идеей доктора Симонова, насколько я помню, была трансформация сознания полностью социально дезадаптируемых пациентов, достигаемая путем комбинации медикаментозного лечения, гипноза и техники нейролингвистического программирования.

– Помните ли вы, как именно прозвучало предложение подсудимого? – уточнил прокурор.

Олег Арсеньевич на секунду свел брови к тонкой переносице.

– Вы же понимаете, что прошло уже несколько лет, поэтому я могу быть неточен в формулировках, но мне кажется, что в названии предложенного доктором Симоновым эксперимента были такие слова, как «трансформация психологического развития дезадаптированной личности путем изменения самоидентификации».

– И каков был ваш ответ подсудимому?

– Конечно же я отказал доктору Симонову. Понимаете, у любого эксперимента есть возможность неконтролируемого течения. То есть он может быть небезопасным и способен привести к неблагоприятным последствиям для здоровья его участника. Кроме того, в нашей стране, как вы знаете, эксперименты на людях без их согласия категорически запрещены.

– Расскажите, пожалуйста, суду о реакции подсудимого на ваш отказ?

– Мне показалось, что Петр Петрович был разочарован. Очевидно, его предложение было хорошо обдумано и он возлагал определенные надежды на проведение практических работ в нашей клинике. Он попробовал убедить меня в пользе предлагаемого им эксперимента, говоря о реальном благе для общества, но мое мнение было неизменно. Мы доброжелательно расстались, и через несколько месяцев доктор Симонов уволился из нашей больницы. Больше я ничего о нем не слышал, пока меня не привлекли к данному процессу.

– Уважаемый суд, могу ли я еще задать несколько вопросов подсудимому? – обратился к судье прокурор. И получив разрешение, продолжил: – Подсудимый, прошу вас пояснить суду причину вашей заинтересованности в эксперименте, который вы предлагали провести своему непосредственному руководителю.

Петр Петрович решительно повернулся к судье и громко сказал:

– Уважаемый суд, во избежание неправильной интерпретации позвольте мне подробно объяснить идею, предложенную мною профессору Семенову.

С разрешения председательствующей судьи подсудимый начал свою речь. Вначале в его голосе слышались нотки негодования и гнева, но очень скоро Петр Петрович обрел присущую ему холодную уверенность вкупе с высокомерием:

– Я отчетливо осознаю, что большинство из присутствующих здесь ничего не понимают ни в медицине в общем, ни в психиатрии в частности. Поэтому постараюсь объяснить вам свои мотивы предельно четко. И поверьте мне, – подсудимый едва заметно усмехнулся, – это не для того, чтобы облегчить свою участь, а для того, чтобы вы поняли, насколько важным и полезным для общества было то, что я делал. Сейчас мне необходимы ваше внимание и умение слышать и анализировать услышанное. Смотрели ли вы художественный фильм «Три лица Евы»?

Судья вновь постучала молоточком:

– Подсудимый, какое отношение имеет данный вопрос к процессу?

– Самое непосредственное! – Петр Петрович резко обернулся к судье. – Эта кинокартина снята по реальной биографии Крис Костнер-Сайзмор – пациентки с множественным расстройством личности. Это не просто кино, а история кропотливого и постепенного исцеления болезненного состояния, которое ранее безграмотные люди считали фантазией фокусников и шарлатанов или, что еще глупее, проявлением демонических сил. Однако после выхода этого фильма мир психиатрии перевернулся. Пациенты с диссоциативным расстройством идентичности наконец-то стали объектом пристального внимания врачей. Появились публикации историй пациентов Ширли Мейсон, Билли Миллигана и многих других страдальцев. Наконец, были разработаны протоколы лечения подобных больных. Их больше не считали бесноватыми или лгунами. Бесполезный и болезненный электрошок заменили на когнитивную терапию и клинический гипноз. Стали использоваться современные и действенные фармакологические препараты. Этот процесс стал набирать силу во всем мире, кроме, естественно, нашей страны, где психиатрия всегда оценивалась и финансировалась по остаточному принципу. Но разве вы можете понять глубину этой гигантской проблемы?! – Костяшки кулаков Петра Петровича побелели.

– Подсудимый, – прервала обвиняемого судья, – я не вижу связи между вашими рассуждениями и материалами дела. Прошу говорить строго по существу.

– Все сложно и просто одновременно, уважаемый суд, – Петр Петрович сделал над собой усилие и постарался вернуть мягкость своему тону. – Я с восхищением наблюдал за тем, как мои иностранные коллеги добивались того, что благодаря проводимой терапии из пяти-семи личностей у пациентов оставалась только одна, и притом именно та, которая социально допустима и максимально комфортна для пациента. Я попробую объяснить чуть более доходчиво, на тех примерах, которые должны быть вам понятны. Я уверен, что многие из вас видели «Остров проклятых», тот самый психологический триллер с известным Ди Каприо. Так вот, вспомните – его герой, несчастный Тедди, не смог выдержать того, что убил свою сумасшедшую жену, которая поочередно уничтожила их троих детей. Вы помните, что произошло дальше? Его психика перестроилась и, чтобы выдержать удар, стерла эту ужасную историю вовсе. Он был уверен, что его семья погибла при пожаре! Видите, организм сам, понимаете, сам находит для себя выход и сам себя лечит. Нам, докторам, нужно только четко следить за происходящим и правильно направлять пластичную психику наших пациентов. К сожалению, в фильме врач выбрал неверную тактику, и все закончилось лоботомией. Поверьте, удерживая меня здесь и препятствуя моей деятельности, вы лишаете несчастных людей шанса на нормальную жизнь! Хотите еще примеров? Пожалуйста! «Игры разума»! И это уже не просто фильм, это автобиографическая драма! Гениальный математик галлюцинирует всю жизнь. У него воображаемые друзья, которые не растут и не стареют, и важная работа на ЦРУ. Но на самом деле – ничего этого нет, а есть параноидальная шизофрения! Но герой не попадает в сумасшедший дом, а продолжает