журнал, который до этого все время держал свернутым в трубочку в руке. — Девчонки на ресепшне разглядывали.

Я непонимающие вскидываю брови, мельком взглянув на глянцевую обложку, и ожидаю продолжения:

— Влада, конечно, молодая и красивая, и, по большому счету, ничего криминального во всем этом нет, но ты бы следил за этим в будущем. Вряд ли для твоей деловой репутации полезно, что жена практически голышом снимается для журналов.

Хмуро взглянув на отца, я беру журнал в руки и с поганым предчувствием, сдавившим грудь, веером пролистываю от начала до конца.

— Страница сто девятнадцать, — подсказывает папа.

Когда я открываю нужную страницу, внутри неумолимо закипает бешенство.

На глянцевом развороте, без сомнения, сфотографирована Влада. На ней черный шелковый пеньюар, сползший с одного плеча и открывающий глубокое декольте сорочки. Под тонкой тыканью откровенно проступают очертания сосков, молочная кожа эффектно контрастирует с черным кружевом. Светлые волосы собраны в беспорядочный узел, но несколько прядей падают на шею, придавая обращу беззащитность. Но главное здесь — выражение ее лица — одновременно порочное и невинное. Ощущение такое, словно ее застали врасплох — мечтательные глаза широко распахнуты, мягкие губы приоткрылись, словно в ожидании, а тонкие пальцы в удивлении касаются шеи. Примерно так она выглядела позавчера после ночи безудержного секса со мной, когда ранним утром готовила нам омлет, а я зашел в кухню после душа и невольно напугал ее.

От мысли, что что-то подобное могло быть у нее с другим, что кто-то еще мог видеть ее такой, пусть всего лишь на съемочной площадке, разум затмевает безотчетная жажда крови.

Оценив Владу в мельчайших подробностях, мой взгляд цепляется за имя фотографа, крупно напечатанное под названием съемки. Константин Фролов. У меня рефлекторно сжимаются кулаки. Я перелистывают страницу, потом еще одну. Влада стоит, лежит, сидит, она сфотографирована со спины и анфас, и пусть больше ни на одной из фотографий нет ее лица, я точно знаю, что это она. Это ее хрупкие плечи с россыпью мелких родинок в форме буквы W, которые я целовал сегодня на рассвете. Ее тонкие пальцы с аккуратным маникюром, на которых должно быть, но отсутствует обручальное кольцо. Ее волосы с естественного выгоревшими на солнце прядями.

— Не знал? — отец деликатно покашливает.

— Не знал, — подтверждаю я.

— Влада может просто не подумала…

— Я узнаю, о чем она думала, — отрезаю я.

— Сынок, не кипятись только.

— Пап, — единственного слова оказывается достаточно, чтобы он тактично замолчал, кивнул и вышел.

Бросив последний взгляд на раскрытый журнал, я в сердцах кидаю его в ящик стола, сдергиваю со спинки стула пиджак и покидаю кабинет, испытывая стойкое желание убивать.

* * *

Несмотря на назойливость Лики, одного у нее не отнять — если я обращаюсь к ней с просьбой, она всегда рада услужить, пусть даже она все еще не смирилась с окончательностью нашего разрыва. Поэтому уже через десять минут я точно знаю, где искать Фролова.

Мудак ужинает в «Тройке» в компании тощей брюнетки, очевидно претендующей на главную роль в его очередной съемке. Отмахнувшись от администратора, которая без умолку трещит, называя меня по имени, я иду прямо к его столику.

— Выйдем поговорим? — предлагаю я, остановившись возле его стола.

Он лениво откидывается на спинку стула.

— Я уже разговариваю, — насмешливо приподняв брови, он кивком указывает на свою собеседницу.

— Ну, это твой выбор, — цежу я, наклоняясь и одним быстрым движением хватая его за толстовку на груди.

— Ты что делаешь, Андреев? Совсем охерел, — бормочет он, явно не ожидавший нападения.

— Я тебя предупреждал, чтобы ты не лез к Владе? — требовательно спрашиваю я и, не дождавшись ответа, продолжаю: — Еще раз увижу тебя возле моей жены — пеняй на себя. Забудь про нее, удали ее номер, дорогу к ее дому и университету выкинь из головы. Я не шучу. А если попробуешь достать камеру в радиусе километра от нее, я твой модный бизнес враз прикрою, так что тебе будет за счастье снимать дискотеку в сельском клубе. Это ясно? — выплевываю слова ему в лицо.

— Ты кем себя возомнил? Влада — моя подруга, она меня любит, — самодовольно заявляет он, отпихивая мои руки и вставая с кресла. — Хера с два, я ее оставлю. Особенно с тобой, принудившим ее к браку пошлым шантажом. Через пару дней я улетаю в Лондон. Девять из десяти, она поедет со мной.

Вокруг нас начинает кудахтать администратор, посетители повскакивали со своих мест, я слышу, как кто-то зовет охрану, но мне плевать. Напрямую никто не рискует вмешиваться — это дорогой ресторан и публика тут соответствующая, не станет марать свои костюмы за сотню тысяч в потасовке. Поэтому я не сдерживаюсь:

— Русского языка ты не понимаешь, — бросаю Фролову холодно, а потом сжимаю кулак и впечатываю его в смазливое лицо.

Костяшки пальцев обжигает резкой болью, из носа блондина хлыщет кровь. Но я даже не успеваю насладиться этим зрелищем, как сильные руки скручивают меня сзади, так что я не могу пошевелиться.

— Подойдешь к ней — получишь еще, — успеваю сказать прежде, чем меня начинают оттаскивать от поверженного мудака, который белой салфеткой затыкает свой разбитый нос.

В холле я стряхиваю с себя чужие руки, и поправляю галстук, морщась от саднящей боли в пальцах.

— Имя мое знаешь, счет за доставленные неудобства пришлешь, — говорю бледной администраторше, которая в защитной реакции прижимает к себе увесистую папку меню. — И не кипишуй. Закончилось все.

Глава 38

Я с ногами сижу на диване в пустой гостиной и, обхватив колени руками, покачиваюсь из стороны в сторону. С тех пор, как Варя двадцать минут назад прислала мне мою собственную фотографию из журнала, я просто не могу найти себе место.

Я уже отправила смс Максиму, сообщив, что жду его дома, но впервые за все время нашего знакомства он мне не ответил. Успокаиваю себя, что он может быть за рулем или у него сел телефон, но паршивое предчувствие не желает отпускать меня.

Глупо, конечно. Он серьезный бизнесмен, с чего вдруг ему интересоваться съемками в глянцевых журналах? Я просто накручиваю себя. Он не знает. А я, наконец, этим вечером сделаю то, что должна была с самого начала, — признаюсь ему, что еще раз, в последний раз работала с Костей.

Костя, Костя… Как ты мог поступить со мной таким образом?

Взбешенная, я позвонила ему сразу же, как только поняла, что та единственная фотография, которую он обещал сохранить в своем архиве, оказалась на журнальном развороте. «Детка, я не